Михаил Ахманов - Патроны не кончаются никогда, или Записки охотника на вампиров

Я залез в «жучок» и стал кружить по переулкам, проездам и дворам, выполняя эту процедуру со всем положенным старанием. Убедившись, что за мной не следят, порулил на Пресню, миновал зоопарк, свернул в неприметную арочку и, поколесив еще немного, остановился у маленького домика с самодельной вывеской: «Общество стоматологов-любителей». Под этим псевдонимом знали Гильдию лишь ее члены, да и то не все, а начиная с учеников второго посвящения.

Оказавшись внутри, я предъявил свою личность охране, прошел мимо гаража, занимавшего большую часть надземного строения, спустился вниз по узкой лестнице и проследовал в кабинет магистра. У многих из нас – я говорю о Забойщиках – тяга к подвалам и казематам без окон, к узким прямым коридорам, что простреливаются на всю длину, к яркому свету и прочным дверям. Магистр эти привычки разделял и поощрял, и потому Пресненский опорный пункт располагался в бывшем бомбоубежище. Соорудили его летом сорок первого, и, вероятно, предназначалось это подземелье для высоких чинов: стены бетонные, потолки высокие, а вместо дверей – люки, как на подводной лодке. Склонив голову, я пролез в такой люк и попал к магистру.

Он сидел за массивным столом. Слева – компьютер и телефоны, справа – стойка с гранатометом и холодным оружием, за спиной на стене – бронзовый герб, метла и собачья голова. Свет яркой потолочной лампы отражался в его лысине.

– Садись. Докладывай! – проскрежетало напильником по жести.

Я сел и отчитался. Заняло это минут десять – все же было что рассказать, от Рублевки до Кунцевской свалки. Выслушав, магистр побарабанил пальцами по столешнице, прищурился и оглядел меня с ног до головы. Сейчас спросит про Башню, подумалось мне. Спросит, как я там гулял среди вампиров, как с Харви корешился и отчего меня не унюхали… Самое время для такого вопроса. Поразмышлял над моей историей пару дней и сейчас ка-ак рявкнет!

Но магистр сказал о другом, и в голосе его будто бы и жесть не скрежетала. Совсем тихий был голос.

– Девушка, что к тебе пришла… инициантка эта… оставить ее хочешь? Определенно?

– Да.

– Боишься?

– Нет. Жалею.

– Это правильно. При наших занятиях нужно кого-то жалеть. Но… – он наставительно поднял палец, – изредка! Чтобы жалость не вошла в привычку.

– Не войдет, – заверил я магистра.

– С Малютой – если он та самая нелюдь, – ты лихо управился. Молодец! А что до рандеву на свалке, так это мы сейчас обсудим. В шесть утра просили явиться? Ну, время у нас еще есть. Подготовимся!

Проговорили мы около часа. А когда я встал, магистр тоже приподнялся в кресле и – случай почти невероятный! – растянул губы в улыбке.

– Так вот, о девушке твоей… как ее?… Анна?… Вообще-то сожительство с иницианткой не поощряется, но случаи были и есть. Были и есть! – Он снова с многозначительным видом поднял палец и вздохнул. – Что имеем, от того и кормимся… К тому же наши правила не догма, и вторгаться в сферу чувств мы не вольны. Тем более что вдруг найдется способ или лекарство, чтобы сделать ситуацию обратимой… А пока прими совет. Искусственная кровь помогает, производства «Чейз Медикал», двести долларов за ампулу. В Столешниковом переулке есть американская аптека, там и купишь. Десять кубиков утром, десять вечером, прямо в вену. Не глотать, значит, а колоть шприцом.

В изумлении уставившись на него, я пробормотал:

– Боже правый! Откуда вы это знаете?

Его ухмылка стала еще шире.

– А как ты думаешь, кто у меня жена?.. – Потом кивнул в сторону люка. – Иди! Утром встретимся. «Чейз Медикал», запомнил?

К своему «жучку» я вернулся в состоянии транса. Правду ли сказал магистр или хотел меня поддержать?.. Хороший вопрос! Но ответа на него не предвиделось, так что я сел в машину и покатил домой.

Что-то изменилось. Я ощутил это сразу, едва переступив порог; в следующее мгновение «шеффилд» был в моих руках, а под левым локтем подрагивала рукоять катаны. Остановившись у двери, я осмотрел коридор, потом принюхался к ментальной эманации, что растекалась по подвалу. Запах Анны, уже привычный… К нему примешивался еще один, тоже как будто знакомый, но волнение и страх мешали с ним определиться. Вдруг, по неосторожности, Анна не затворила двери или случилось что-то еще, что-то ужасное… Упырь ворвался к ней, и сейчас, шагнув в комнату, я увижу, как он рвет клыками ее шею, увижу залитый кровью пол и лицо, искаженное предсмертной мукой… Эта картина была такой отчетливой и ясной, что мое сердце ухнуло в пятки. В этот миг не вспоминалось мне, кто такая Анна; я думал о ней как о слабой беззащитной девушке.