Михаил Ахманов - Среда обитания

Сейчас, в середине второй четверти, площадь была пустынной, и лишь у генкомовской пятерни виднелась россыпь крохотных фигурок. Там всегда кто-нибудь маячит и требует чего-то отменить либо добавить: то капсули, которым подавай дешевых одалисок, то сексуальные меньшинства, то танкисты с хоккеистами или блюбразеры – те выступают против насилия над человеческой природой. В этот раз, похоже, были феминистки из «Сопротивления», бабы скандальные и злые. Кукол-мужчин им захотелось! ГенКом бы рад, да не выходит – делали, пытались и не добились ничего. Проблемы с эрекцией, гниль подлесная!

К счастью, у меня таких проблем пока что нет. Свидетелей тому – орава; само собой, не безголосые одалиски, а любая из моих подружек, прошлых или нынешних. Эри, Кама, Атланта, Ява или Одда…

Поднявшись к трехсотым ярусам, я изучил экспозицию. Час разглядывал, не меньше, гуляя по залам с высокими сводами; кукол в них не счесть, а я – клиент разборчивый. Были там маленькие и покрупней, рыжие, блондинки и брюнетки, с желтой, розовой и смуглой кожей, тощие и пышные, с разнокалиберной кормой, грудями и остальным хозяйством, с имитацией пупка, с раскраской и с татуировкой. Черные тоже нашлись, и Дублин не соврал: правда, спецзаказ! В ГенКоме черных лепят без затей, меняя при клонировании пигментацию кожи, но эти были натуральными: волосы колечками, губастые и плосконосые. Сразу виден редкий генетический материал, какой, пожалуй, только в Кайре и остался.

Я выбрал рыжую с зелеными глазами и одну из черных, стройную, высокую и в теле. Рыжая умела ахать и хихикать и обошлась мне в две монеты, а черная – так в целых пять! Но стоила того. С ними я позабыл о Джизаке и щеляках, убитых мной, которых, надо полагать, уже перемололи на компост. Забыл и о времени. Чтобы забыть, монет не жалко; монеты – прах, а вот дурные мысли… Впрочем, нельзя сказать, чтобы меня терзала совесть – трупов я повидал и понаделывал немало, к тому же Джизак был, несомненно, мерзавцем. Ну, а пятьсот монет – это всегда пятьсот монет… Однако я крови не люблю, и если уж пришлось в ней искупаться, стараюсь поскорей расслабиться. Лучший способ – широкая постель и пара одалисок плюс «веселушка» или еще какая оттопыровка… ну, хорошая еда, приятели, беседа… Еще бы ребра посчитать кому-нибудь или заехать под дых…

Кончалась третья четверть, когда я покинул Колонну с чувством приятной усталости. Пекси, деловито жужжа, влился в поток шмелей и авиеток, который стал заметно гуще, так же как и толпа на дорожках под нами: рабочее время истекло, и подданные разбредались по домам. Не все, конечно, – многие летели в Центр, намереваясь развлечься и встряхнуться. Ну, а мы уже встряхнулись… Самое время к Африке, в Тоннель!

Он расположен в Бирюзовом секторе и тянется километровым зигзагом от леса и секторального инкубатора до первых стволов подлеска. Само собой, примерно – на самом деле никто не скажет, где тут первые стволы, а где вторые. Граница, однако, есть, незримая, но реальная; рубеж, за которым законопослушность жителей Мобурга падает в таком же быстром темпе, как их доходы.

Тоннель проложен в ярусе коммуникаций, а для чего и почему – погребено во тьме веков. Может быть, тут находилась база диггеров или стоянка их машин – полости и штреки в стенах Тоннеля весьма для этого подходят. Теперь в них масса заведений: десяток допингов и оттопыр (в одной даже пузырь подают), конторы агентов – вербовщиков и перекупщиков, множество различных лавок и даже тупичок, в котором обосновались блюбразеры. Есть места и вовсе экзотические, с бракованными одалисками о четырех грудях или же с манки, хотя я сомневаюсь, что манки настоящие – скорее куклы с шерстью на лице. Еще есть галереи с коллекционными вещицами из дерева и всяким барахлом, какое пачкуны таскают из Отвалов: древние компьютерные чипы, битая посуда, картинки, украшения, огромные диски из перламутра и пластиковые книги Эры Взлета. Читать их никто не умеет, но стоят они выше купола. Большая редкость!

Мы опустились на площадке у конюшни, рядом с изящными хрупкими осами и парой толстых пчелок. Пекси недовольно загудел – ос он не любит, и причина этой неприязни для меня загадочна. Возможно, осы кажутся ему таким же суррогатом шмелей, как одалиски – суррогат обычной женщины? Эта мысль заставила меня улыбнуться. Загнав шмеля в конюшню, я пошарил в сумке за седлом, вытащил банку нектара, скормил ее Пекси и велел ему спать. Криоблок тут уютный, не хуже, чем в нашем патменте.