Владимир Михайлов: Медные трубы Ардига

Все начинало походить на обычную тактику запутывания следов, к которой прибегает заяц, стараясь обмануть преследующую его лису. Так что на движение по новому вектору Тавров согласился с легким сердцем, радуясь и тому, что в Просторе преодоление любого расстояния занимало не так уж много реального времени, хотя оно не было одинаковым для всех кораблей и зависело от их тоннажа, но прежде всего – от удельной мощности. В этом отношении у его «Триолета» соперников почти не было, разве что армагские перехватчики, но в разных мелочах и они проигрывали. Практически же это проявилось в том, что след уходящего транспорта становился все более четким, следовательно, расстояние между двумя кораблями неуклонно сокращалось. И когда разведчик вошел в очередной узел, то он едва не застал там преследуемого. Тавров искренне порадовался тому, что этого не случилось: вооруженное столкновение сейчас вовсе не входило в его планы. Он определил новый курс и вздохнул с облегчением – хотя при этом и возникло некоторое затруднение. Видимо, понимая, что след за ним все же остается и может быть обнаружен, пилот корабля пошел в этом узле на рискованный маневр: начал движение по одному вектору, оставляя след даже более четкий, чем до того, но вскоре сделал то, что хорошей практикой никак не рекомендуется: сдал назад, снова в узел, и уже, так сказать, на цыпочках, на пуантах, ушел в том направлении, в каком было необходимо. Лейтенант даже усмехнулся: они там думают, что по их следам пошлют какого-нибудь кадета, который клюнет на такого червячка?

А после следующей, четвертой, смены вектора в очередном узле стало наконец совершенно ясно, куда направляется транспорт. Тавров и обрадовался этому, и огорчился. Обрадовался тому, что возникла наконец уверенность в том, где находится пункт погрузки. А огорчился по той причине, что в его гипотезе место назначения было совсем другим. Жаль. Но переть против фактов он не собирался. И всю уже добытую информацию упаковал, а затем вышвырнул волновой пакет в Простор, откуда тому следовало своим ходом добраться до адресата.

После чего уже с полной уверенностью скомандовал вирт-капитану:

– Начать подготовку к посадке в режиме «Суша» на планету, номер по базе данных 1402.

«Выполняю», – ответил вирт-капитан, исполнительный, как всегда, когда им управлял человек опытный.

И произвел посадку без сучка без задоринки.

Тавров запросил анализы, они оказались благоприятными. Просканировал окружающее пространство; оно было чистым – в смысле безжизненным. И, задав вирт-капитану соответствующую программу, включавшую и вход в режим незримости, вышел из корабля, поскольку заметил нечто, показавшееся ему достойным пристального исследования.

…И не вернулся. Вирт-капитан констатировал исчезновение канала связи между ними. Послал в эфир, согласно программе, запросы – трижды. Ответов не получил. Зато зафиксировал приближение к себе людей и механизмов. Программа самосохранения сработала, и «Триолет» без пилота на борту стартовал и отправился в обратный путь, поскольку маршрут был надежно записан в его памяти.

Генерал Иванос покосился на адъютанта:

– Вы уверены, что это им не померещилось? Простор горазд на шутки…

– Мы сперва тоже так подумали. Но они сбросили нам видеозаписи. Все соответствует. Это наши люди. И те четырнадцать, и Тавров.

– Где они? Есть какие-нибудь признаки?

– Никаких, шеф. Текст пришел как бы ниоткуда и отовсюду – вы знаете эту методику.

– Имею представление, – сказал Иванос, хмурясь. – Дай-ка то, что успел передать Тавров, посмотрю еще раз.

Адъютант снова вставил видеокристалл. Включил.

Планета, появившаяся в следующее мгновение на экране, вроде бы ничем не отличалась от сотен и тысяч других. Мертвый камень – такое общее определение вполне соответствовало бы ей. Атмосфера достаточно мощная, но ядовитая, совершенно непригодная для жизни. В этом можно было убедиться, увидев результаты анализа в бегущей строке. Снимавший аппарат находился на круговой орбите и перемещался по ней достаточно быстро, рассмотреть детали было трудно, однако никакой нужды в этом и не возникало. Планета была безымянной, как и все остальные, непригодные для жизни, – им хватало и номеров в каталоге.

Иванос пожал плечами:

– Не понимаю. Точно такой же она была и год тому назад. Совершенно ясно помню: тогда ее только открыли и сделали обзорный снимок. Откуда же тревоги? Может быть, я чего-то не разглядел?