Дмитрий Янковский - Вирус бессмертия

Пашка с надеждой подумал, что, может, его и не расстреляют, а дадут правительственное задание. Да-да! Просто задание очень секретное, поэтому все так загадочно. Это предположение несколько обнадежило Стаднюка, и он опять вздохнул, стягивая с головы шапку.

Раздались торопливые женские шаги, и в дверном проеме показалась стройная молодая женщина в темно-синем, строгом, почти форменном платье с белым накрахмаленным воротничком. Ткань туго обтягивала высокую полную грудь.

– Добрый вечер, Максим Георгиевич, – сказала Машенька и поставила у ног Павла пару войлочных тапок.

– Спасибо, – поблагодарил Стаднюк, вешая пальто на крюк высокой деревянной вешалки, и оглянулся, куда бы сесть, чтобы стянуть сапоги. Никакой табуретки не было, и ему пришлось прыгать сначала на одной ноге, потом на другой, чтобы справиться с обувью.

– Это Машенька, моя секретарша. Для тебя Марья Степановна, – с холодной улыбкой представил сотрудницу Максим Георгиевич. – Запоминай, пригодится.

Эта фраза подтвердила предположение Павла о тайном государственном задании. Значит, не расстреляют. Ну и хорошо.

– А это Павел Стаднюк, – сообщил секретарше Дроздов. – Машенька! Проводишь гостя к умывальнику. Выдашь ему все, что надо. Он поживет здесь несколько дней. Как умоется, подавай чай на двоих. С сахарком, с пряниками… А то видишь, как наш гость перепугался? Да и промерз, верно?

Пашка кивнул.

Дроздов покинул прихожую и скрылся за одной из дверей, а Машенька с кислой улыбкой осталась ожидать, когда Павел справится с обувью. Он наконец разулся и, почувствовав дух, исходящий от портянок, устыдился. В особняке пахло тонким цветочным запахом – ароматом мыла, чистоты и дороговизны. По-буржуйски пахло. Просто до неприличия по-буржуйски.

Дроздов снова показался в коридоре, но тотчас исчез за другой дверью.

– Вам сюда. Проходите, пожалуйста, за мной, – сказала Марья Степановна спокойным приятным голосом, выключив в прихожей свет и двинувшись по коридору.

– Ага. Спасибо, – уже смелее кивнул Паша и переступил порог.

Машенька повела Стаднюка к той двери, за которой Дроздов скрылся в первый раз. Там оказалась комната с умывальником и ванной. Паша снова поразился. Стены комнаты были отделаны фарфоровой плиткой и зеркалами, над раковиной в форме створки моллюска нависал натертый до блеска медный кран с двумя вентилями. Эти два вентиля удивили Павла больше, чем огромная ванна у стены. К чему их два на одном кране? Он придвинулся ближе и разглядел, что пробки на фарфоровых ручках разного цвета – одна синяя, другая красная. На ободке крана виднелась надпись на немецком или английском: «HANSA» – скорее всего, имя капиталиста, державшего фабрику.

«Неужели из одного крана дают обычную воду, а из другого горячую?»

Паша нерешительно покрутил вентиль с красной меткой.

В раковину действительно потекла горячая вода.

Паша покачал головой. «Разве бойцы НКВД должны пользоваться такой роскошью, когда весь народ живет скромно и без излишеств? Хотя, наверное, правильно это. Какие нагрузки! А ответственность? Товарищ Дзержинский, говорят, вообще не спал, потому что некогда».

Паша открыл второй кран и, добившись нужной температуры, с наслаждением сунул застывшие, покрытые цыпками руки под теплую струю.

«Хороши буржуйские штучки, – подумал он и тут же себя одернул: – На службе у трудового народа».

В зеркало он увидел, как за спиной опять открылась дверь и секретарша повесила на крючок махровое полотенце.

– Утираться будете этим, – сказала она. – Если надо посморкаться, то у нас есть салфетки, вот они, на столике возле зеркала. Мыло возьмите. А это – мусорница.

Марья Степановна наступила на педальку маленькой аккуратной ножкой, обутой в туфельку с пряжками, показывая, как поднять крышку бака, не пачкая рук.

– Вот так, – сказала Машенька и покинула ванную.

«Говорят, несколько дней здесь пробуду, – со вздохом подумал Стаднюк, с робостью и удивлением разглядывая роскошное помещение. – А как же Варенька? Она ведь беспокоиться станет. Но сначала надо о себе подумать, а ей и потом можно будет все объяснить».

Совсем осмелев, Паша потянулся за мылом, но дверь открылась в третий раз, и Максим Георгиевич позвал:

– Хватит плескаться, Стаднюк! Чай остынет. Утирайся, и пойдем разговорчики разговаривать.

Так и не успев толком помыть рук, Стаднюк торопливо завинтил краны и потянулся к полотенцу. Но, увидев ослепительную белизну ткани, не рискнул прикоснуться к ней, а украдкой вытер руки о штаны.