Олег Синицын - Барби

Еще слабенькие связки не вынесли нагрузки. И малышка кувырнулась с дивана, вдребезги разбив затылком журнальный столик из закаленного стекла. Она лежала посреди осколков, похожих на мутные кусочки льда, и даже не плакала, а только смотрела на меня испуганно; под ее затылком, карабкаясь по волокнам ковра, расползалось темное пятно. Позже, через несколько лет я искал шрам под ее волосами, но не находил. Зато теперь, когда волосы выпали после лучевой терапии, он открылся – увеличенный, растянувшийся у основания черепа в зловещей усмешке. Так вот, с того дня, когда она лежала посреди осколков, глядя на меня так, словно поняв что-то… с того дня даже в самые суровые моменты своей жизни она не плачет. Замыкается на себе, а последнее время стала прижимать к груди эту мерзкую куклу, такую же лысую, как и моя дочь.

Вырвавшись из воспоминаний, я неожиданно обнаружил, что больше не еду на машине, а стою в уютном холле загородной клиники. Похоже на провал в памяти. Я не помню, как закончилась дорога, как я въехал на территорию, где припарковал машину… Боже, а Ленка-то где? Куда ты ее подевал, растяпа!

Да вот же она, я держу ее за руку. Малышка выглядит спокойной и не по-детски сосредоточенной. Во рту у меня застоялый яблочный вкус. Все-таки я взял дольку, одну из двух одинаковых.

В холле нас встречал Виктор Иванович, который Смоловский. Посвященный член секты врачевателей выглядел довольно уверенно. Редкие волосы зачесаны поперек лысины – он из тех людей, которые, обнаружив плешь, не бреют всю голову, а тщательно скрывают пустоты, что выглядит напрасным и даже комичным. Его искусственные зубы были ровными, белыми и совершенно ненатуральными.

– Какая у тебя… – произнес Виктор Иванович, обращаясь к девочке после рукопожатия со мной. Он хотел сказать комплимент, но вдруг увидел, что находится в руках моей дочери, поэтому следующие его слова получились притворными, а губы раздвинулись в натужной улыбке. – Какая у тебя красивая кукла!

Ленка сразу уловила фальш, ее фиг обманешь. Но ответила она так, как доктор ожидал от нее, шестилетнего ребенка:

– Ее зовут Барби! Она моя доченька!

«Доченьку» мы купили в Белизе.

Когда химия и лучевая терапия не повлияли на темпы развития опухоли, мы отправились путешествовать. Я спешил, боялся, что не успею. Продал дачу, назанимал денег, и мы с Ленкой поехали по миру. Побывали в трех странах, одна из которых – солнечный Белиз, сказочной красоты кусочек Латинской Америки. Карибское море, тропики, белый песок. Куклу мы нашли на одном из торговых развалов, где местные жители продают собственные поделки, выдавая их за древние статуэтки майя. Во владениях загорелой морщинистой старухи среди ожерелий и национальных индейских одежд лежала крохотная, не больше пятнадцати сантиметров в длину, фигурка. Овальная голова, в которой проткнуты три дыры: две поменьше и одна побольше – глаза и рот. Непропорциональное тело, сделанное непонятно из чего – то ли из скрученного затвердевшего пергамента, то ли из высушенного дерева. Короткие ручки и ножки вытянуты вдоль тела. Они не сгибались и не поворачивались, кисть на одной руке обломана. Помню, я сказал о том, какая она ужасная. На что Ленка ответила: «А мне нравится! Я назову ее Барби».

– Ты будешь рядом со мной? – спросила она, и я обнаружил, что мы уже переместились в палату, в которой моей девочке предстоит лежать после операции.

– Буду. Обязательно.

– Где ты будешь? Я хочу видеть тебя.

Я посмотрел на Виктора Ивановича, который маячил напротив. Врач отрицательно покачал головой.

– Когда тебя положат в кроватку… – Какой я деликатный, прямо детский психолог, назвал операционный стол кроваткой. – …справа от тебя будет стена. Я буду стоять за ней. Смотри на нее и представляй, будто я не за ней, а перед ней. Ведь разницы никакой!

– Ладно, папа. Жаль, что мама не поехала с нами.

– Да, конечно. – Только мамы здесь не хватало. Светлана Александровна так накачалась с вечера седативными препаратами, что минут десять приказывала мне снять ласты, а затем пыталась лизать дверную ручку, очевидно представляя себя собакой. Я счел благоразумным не брать ее в клинику.

…Об экспериментальной клинике я узнал уже после Белиза, когда надежды не осталось. Один знакомый рассказал о комплексе зданий в загородном бору, в которых доктора сначала прививают крысам раковую опухоль, а затем ее доблестно вылечивают. Они впрыскивают в район пораженного органа субстанцию, которая распадается на лекарственные микроскопические частицы. «Нанороботов», – сказал знакомый.