Антон Соловьев - Злая сказка

— Не бойся, мы постараемся тебя понять, — подбодрил отец.

— Я вовсе не злой колдун. Просто у меня есть некоторые способности, которых нет у обычных людей. Вы ведь сами это давно заметили. Но я никому не делал зла. Вы же верите во Всевышнего? Он даровал мне силы, чтобы я смог помогать другим людям. Это истинная правда. — Для убедительности юноша перекрестился.

— А что это за человек и на каком тайном языке вы с ним говорили?

— Это не тайный язык. Просто... Как бы вам получше объяснить... Очень давно, когда еще на свете не было людей, Всевышний сотворил один народ.

— Ангелов? — удивленно спросила мать.

— Не совсем. Но что-то вроде того. Они помогали Творцу строить миры... — Юноша осекся. — То есть я хотел сказать — земли. Земли этого мира. И они говорили на этом языке.

— Но откуда ты его знаешь? — спросил отец.

— Я просто один из них. Только я захотел жить среди людей, чтобы помогать им.

Мать судорожно всхлипнула. Отец положил руку ей на плечо:

— Нам нелегко это понять. Как же так? Ведь в Книге Завета написано, что у мира был единственный Творец?

— Так и есть. Мы ведь выполняли его волю.

— Но, сынок, — мать немного успокоилась, — ведь если ты говоришь, что помогал Всевышнему строить мир, то тебе должно быть очень много лет, а мы знаем тебя с младенчества. Я сама родила тебя и вскормила своей грудью.

— Когда мое тело становится старым и я умираю, то нахожу себе новое. Но я помню все, что было со мной в прошлой жизни. Человек, о котором вы спрашивали, он такой же, как и я. Мы виделись с ним очень давно. Он искал меня, чтобы...

— Не все сразу. Нам с матерью и так тяжело от услышанного. Может, со временем мы смиримся с этим.

— Но вы ведь никому не расскажете? Люди бывают разные. Вы любите меня и поэтому смогли меня понять, но другие... Они могут испугаться.

— Не волнуйся. Мы никому не скажем.

— Я очень устал. У меня слипаются глаза. Можно я пойду спать?

— Конечно, иди.

Юноша встал из-за стола и, подойдя к родителям, поцеловал сначала отца, а затем мать и, пожелав им спокойной ночи, пошел к себе в комнату.

Домой я вернулся с двойственным чувством досады и интереса. С одной стороны, после встречи с неизвестным типом, который даже не потрудился сказать, как называется его организация, меня не покидало ощущение нереальности, какой-то глупой надуманности происходящего. Больно все это напоминало мои собственные фантазии о спецслужбах. С другой стороны, во мне не пропал интерес к этой странной организаций. Не хватало информации. Я под общим впечатлением встречи так и не удосужился более конкретно спросить о двух вещах, которые в ходе моего мысленного монолога в метро волновали теперь больше всего: «Почему именно я?» и «И все-таки о ком мне придется собирать информацию?»

Насчет первого вопроса в голове сложились некоторые соображения. Возможно, сыграла какую-то роль моя биография. То бишь «потомственного разведчика». Хотя, глубоко копнув, эту теорию можно раздолбать в пух и прах, поскольку заслуги моего отца ни в коем случае не обеспечивают мне каких-либо специальных задатков. Опыт не передается генетически. По крайней мере, я в себе его не чувствовал. С другой стороны, тут могли быть задействованы более глубокие мотивы. Например, анализ моих статей, благо новые знакомые не отрицали того, что знают о моей журналистской деятельности. Впрочем, гадать здесь можно сколько угодно.

И насчет второго вопроса я тоже не имел пока никаких более или менее твердых убеждений. Меня могли послать куда угодно. Попутно возникло несколько соображений на тему, возможно ли совмещать мою нынешнюю работу и эту непонятную будущую деятельность. От всех этих мыслей у меня проснулся жуткий аппетит, и недолго думая я обратился к холодильнику.

После обеда я уселся за компьютер с твердой решимостью покончить со всякими сомнениями и послать утвердительный ответ по предложенному мне адресу. В голове снова мелькнула мысль о том, что неплохо бы посоветоваться с отцом, но я тут же решил, что отец сразу отсоветует связываться с неизвестными работодателями, тем более даже не скрывающими, что нарушают закон.

Теперь трудно сказать, что же на самом деле возобладало во мне в этот, как впоследствии выяснилось, решающий момент моей жизни: гордыня, нездоровое любопытство или же жажда приключений. Ответ на этот вопрос я ищу до сих пор. Однако тогда, полный решимости, я соединился с Интернетом и послал по указанному адресу письмо всего лишь из одной фразы: «Я согласен».