Александр Руджа - Говоруны [СИ]

Останков нечеловеческого Харона в обломках обнаружено не было.

— Надо было соглашаться на деньги, — развязно сказал Клэм, ступая по заметенной мягким пеплом дороге. — Потом найти рыжую, вцепиться в нее и гасить окружающих изо всех стволов. Или не найти. В любом случае, чем больше крови и кишок вокруг, тем проще ориентироваться.

— Хорошая идея была со взрывчаткой, — сообщил Лейтенант, внимательно вглядываясь в черное нутро автобуса, куда дул непрекращающийся ветер, раздувая мигающие чем-то неаппетитным черно-оранжевым угли. — Но и плохая тоже. Я немного знаю про потерянные души.

— Мне тоже приходилось с ними встречаться, — подтвердил Чумной Доктор. Он впервые достал из-за кушака короткий меч — небывалая мера предосторожности. — Потерянные души очень часто безумны и агрессивны. Но не это главное…

Лейтенанту показалось, что на обочине дороге что-то двигалось. Почти невидимое, словно тень, но ужасно быстрое — животное, или что-то вроде человека? Здесь немудрено было и спутать. Он забросил фальшивую трость обратно в салон и ухватился покрепче за рукоятки обоих револьверов.

— Бад, Фикус, ковбой — без обид, но вы сейчас выглядите, как перепуганные суслики. — Клэм шутовски развел руками. Ветер лепил из пыли крылья за его спиной. — Не думаю, что от вас будет в предстоящей акции какой-то прок. По-видимому, вы оказались из менее крутого теста, чем я полагал ранее.

Лейтенант с усилием перевел взгляд с переливающихся странными цветами камней далеко в выжженной черной пустоши на самодовольного брюнета.

— О, Клэм, прости, ты что-то говорил? Я слышал только ополоумевшее бормотание, доносившееся откуда-то, и больше ничего.

— Главное оружие душ, застрявших между миром людей и Преисподней — это их сущность. — Доктор говорил медленно, будто через силу. Словно кто-то пытался заставить его перестать.

Клэм обезоруживающе улыбнулся.

— Парни, не поймите меня неправильно, я в этом вместе с вами — не то, чтобы у крыльца стоял мой личный телепорт, который отвезет меня в сверкающий город на холме. Ничего такого. Просто делюсь наблюдениями.

Лейтенанту показалось, что земля под ногами слегка подрагивает. Но в этом не было ничего удивительного — вокруг была сейсмически неблагополучная зона. Он уже сталкивался с такой когда-то. Чтобы не упасть, ему пришлось встать на колени.

— А неплохой у тебя нильфгаардский, ковбой, — заметил Клэм, усмехаясь. — Но он не идет ни в какое сравнение с нормальным табачком восемнадцатого века. Там у меня проживают все настоящие поставщики. Чарльз Вэйн — вот это был человек, слыхал про такого?

— Ты никогда не был в восемнадцатом веке, Родни, помолчи, — Бад тревожно оглядывался, вцепившись в автомат, на лбу и руках набухли огромные вены.

— Я готов был выслушивать приказы только от своего отца, десантник, — надменно упер руки в бедра Омни Гидрар — или кто-то, очень на него похожий. Лейтенант вдруг с удивлением понял, что не чувствует своего тела. — А кем был твой?

— Мой отец?.. — Губы Бада едва шевелились. — Насколько я знаю, тот умел делать двадцать вторым ровные дырки в жалких койотах; за это его и полюбила моя мать, знавшая о заветных двухсот двадцати трёх. К несчастью, сынок не чувствовал разницы между пять сорок пятым и «Ремингтоном» — и, почувствовав дрожь в руках вместе с дулом румынского АК-47, папаша решил свалить подобру-поздорову.

Он резко замолчал.

— Что я несу? Я вообще не помню своего отца.

— Души нематериальны, — Чумной Доктор стал говорить какими-то краткими, рублеными предложениями. — Их форма жизни — скорее плазменная. Как у демона-ракшаса. И они могут… Контролировать окружающие тела. Вселяться в них. Заставлять говорить и действовать. По своей воле. Согласно своему пути.

Клэм вроде бы тонко, заливисто рассмеялся совершенно чужим голосом.

— За последние несколько сотен лет, — сказал Лейтенант, потому что губы шевелились независимо от его желания, как он ни сжимал челюсти, — я знала ребят из Белой Розы. Они мертвы. Я знала Пиратов Эдельвейса и Эдварда Тича. Они мертвы или в Чистилище. Я знала даже людей из Красной Капеллы и настоящего полковника Штауффенберга. Их нет. Так что можете представить мои чувства, когда на последних метрах перед вечным забвением я получила эту замечательную возможность? Это прекрасное здоровое тело? Этого отличного влюбленного идиота?

— То, что не имеет формы, называется путем, — согласился Чумной Доктор, в его голосе трепетали, разворачиваясь, какие-то незнакомые раньше эмоции. — То, что имеет форму, называется инструментом. И мне правда очень, очень нравится мой инструмент! В машину!