Андрей Васильев - Файролл. Два огня [litres]

Получение следующего квеста цепочки.

Принять?

Твою-то мать!

Я судорожно открыл карту, пролистал ее и высказался куда более грубо. Красное пятно, приличное по размеру, неприятно пульсировало неподалеку от Сумаков, как и говорил Ханнуман.

По ходу, я этот город даже видел краем глаза. Меня мимо него проволокли дуэгары, когда вели в свое обиталище. Ну вот, я знаю, где печать – но радости мне это не добавляет.

– А ты думал, что в сказку попал? – насмешливо спросил у меня хозяин Храма. – Да ладно тебе. Это не самая паршивая по местонахождению печать, поверь мне.

– Куда уж хуже? – пробормотал я.

– Если голову не сложишь – узнаешь куда, – пообещал мне Ханнуман. – Ладно, вот тебе обещанный совет. Те, кто некогда там жил, не любили шума. Они и сейчас его не любят. Не шуми – и, может быть, ты добьешься желаемого.

Господи, ну, когда эти загадки кончатся, а?

– А поподробнее? – попросил у него я.

– Что хотел – то сказал, что тебе потребно было – ты получил, – пресек мои поползновения Ханнуман. – Все, покинь помещение. Мне теперь надо подумать, на чьей стороне быть, когда все начнется.

– Что начнется? – не смог устоять перед соблазном задать вопрос я.

– Что начнется – то и начнется, – мне в грудь ударило что-то вроде воздушного кулака, выбросив в коридор за пределами зала. Как только я оказался там, хлопнули створки дверей, закрывая в него проход, после щелкнули замки, а после, видимо, для верности, все это закрыла каменная плита, с гулким уханьем рухнувшая откуда-то сверху.

Я поднялся на ноги и побрел к выходу, натыкаясь на стены – темнота была хоть глаз коли, все факелы потухли.

Впрочем, заблудиться тут было проблематично, так что я шагал спокойно, переваривая услышанное. Ну, с «начнется» все более-менее ясно – он говорил про возвращение в этот мир своих родственников. А вот с «на чьей стороне» – это было непонятнее. То ли он заранее предвидел конфронтацию возвращенных богов, то ли… Что-то другое. Вопрос – что? У меня было две версии, но уверенности в том, что хоть одна из них верна – не было.

– И не приходи больше сюда, не надо, – услышал я за спиной голос Обезьяньего бога, когда почти подошел к светлому пятну выхода. – В третий раз ты здесь найдешь только беду на свою голову. Ты отсюда вообще никогда больше не выйдешь и будешь вечно скитаться по коридорам моего дома – не живой и не мертвый. Это не угроза. Это констатация факта. Запомни мои слова.

– Запомню, – пообещал я, не оборачиваясь. Что-то изнутри мне подсказывало, что не стоит этого делать.

– Вот и хорошо, – мягко сказал мне Ханнуман, и его рука (или лапа?) мягко подтолкнула меня к выходу. – Вот и молодец. Вот и иди отсюда. И никогда больше не возвращайся.

Дважды мне повторять не пришлось – я быстро преодолел остаток пути из тьмы к свету и выскочил в душно-пряный рай джунглей Юга.

– Ага! – заорал Рыжий, который, к моему удивлению, ничего в данный момент не жевал. – Ну, как мы их всех?

– А как они нас? – Гунтер держал в руках свой доспех, на котором отчетливо были видны три царапины, глубоко пробороздившие сталь. – От меня кузнец в замке скоро прятаться будет! Ну вот не везет мне в последнее время. То одно с доспехом, то другое.

– Так жизнь такая, братка, – Флоси отчищал травой лезвие секиры от потеков черной крови. – Война, понимаешь. Это раньше хорошо было, – закинешь в себя пивка пару кувшинов – и на боковую. А теперь – вона! Как ты там сказал, Гунтер? То одно, то другое? Вот-вот. И что ни день – то что-то новое. Я вот лично эдаких размеров змеюку, как в этом коридоре, никогда не видал до этого. И кровянки такой, как у нее – тоже. Это где видано, чтобы она сразу запекалась на лезвии, да так, что не ототрешь потом? Тьфу!

Флоси смачно харкнул на сталь секиры и начал дальше ее натирать пучком травы.

Назир сидел на траве рядом с братом Михом, смотрел на все это дело с прищуром и жевал травинку. На щеке у него красовалась свежая царапина.

– Братцы, – я отвесил НПС земной поклон. – Спасибо вам. И за то, что помогли, и за то, что живы остались.

– Ну, за последнее – это ты зря, – Леннокс взъерошил рыжие волосы. – Кто же доброй волей помирать-то хочет? Я таких дурней не знаю.

– Не-не, бывают, – ответил ему брат Мих. – Особенно из поэтов или философов, у нас в столице таких хватает. У них вечная неудовлетворенность от жизни, а оттого интерес к ней снижается, и они всякие глупости придумывают. То в петлю лезут, то вены режут. Ущербные люди. А еще они думают, что как только умрут, то немедленно их стихи читать начнут, и следом за этим придет к ним слава. Может, оно и так – но толку-то от этого нет? Ты же сам уже все, откинулся, что тебе с той славы? Чокнутые, одно слово.