Ральф Питерс - Поле битвы - Россия!

Неожиданный шум в коридоре заставил его вздрогнуть. Кто-то яростно бранился по-английски, а в ответ женский голос бросал русские слова. Очень бережно Райдер снял руку с груди женщины и закрыл ей ухо.

Да, она сухая, неумелая любовница. И, глядя на вещи трезво, он чувствовал, что он интересен ей не как человек, а просто как американец. Но - не важно. В этой пустыне постельного белья он - ее защитник, призванный оберегать ее от любой боли.

Скандал стих, удаляясь вдаль по коридору. Райдер пожалел тех, кому приходилось выяснять отношения подобным образом. В душе у него царил мир, и даже неприятная сцена в компьютерном дознавательном центре потеряла в его памяти остроту. Он больше не думал о войне. Война и так скоро вернется. Но сейчас еще несколько часов он хотел держать в объятиях эту незнакомку.

Женщина прижалась к нему, устраиваясь поудобнее. Его тело отозвалось, и он провел рукой но ее волосам вниз, до твердых косточек ключиц. Его рука ненадолго задержалась на ее мягкой груди, затем скользнула по животу, пока его пальцы не достигли влажного треугольника волос. Он погрузил палец во влагу, оставшуюся после их недавней любви, и женщина начала поворачиваться к нему, зажав его руку между бедрами. В бледнеющей темноте он увидел, что ее глаза широко открыты. Она приоткрыла для поцелуя губы, дохнув на него застоявшимся запахом выкуренных сигарет. Тихо засмеялась, непонятно почему. Потом обняла его, освободив его руку.

Валя давно уже лежала без сна, притворяясь спящей и оценивая про себя мужчину, которому только что отдалась. Она очень хотела, чтобы он еще раз занялся с нею любовью - не ради удовольствия, а чтобы убедиться, что она действительно привлекательна для него, что у нее все-таки есть какой-то шанс добиться своего.

Валя не сомневалась, что американец ее не понимает. Он казался таким уверенным в себе, воспринимающим все как должное. Он слишком много улыбался, и все в нем казалось чересчур молодым, несмотря на их практически одинаковый возраст. К объятиям он приступил с нежностью, показавшейся ей ненормальной. Она привыкла к гораздо более грубому обращению со стороны своих любовников. Пытаясь расшевелить его, она скоро сама увлеклась и позволила ему делать, все что он хочет. Но ее обеспокоило, что она никак не могла заставить его кончить. Похоже, он хотел растянуть процесс как можно дольше, вместо того чтобы просто расслабиться. Все с ним было совершенно подругому, и она сомневалась, сможет ли когданибудь привыкнуть к его манере. В американце чувствовалось слишком мало настоящего чувства, страсти и отрешенности.

Хуже всего, однако, была не его физическая неотзывчивость на все ее усилия. Гораздо больше ее раздражало, что она так и не достучалась до его души. Она горько бранила себя: чего же ты хочешь, если сразу же плюхаешься в койку с иностранцем, словно какая-то шлюха? Валя чувствовала, как нарастает в ней злоба против этого мужчины, которого, похоже, вполне устраивало просто держать ее в объятиях. Интересно, испытывал ли он хоть раз чувство физической неудовлетворенности? И кого она хочет обмануть? Американки все до одной шлюхи, и он всегда может получить о них все, что угодно. Прекрасно одетые, богатые бабы. Возможно, горько подумала она, ей следует считать себя счастливой уже потому, что он снизошел и допустил ее в свою постель. Вряд ли ему знакомо настоящее одиночество - такое, какое не опишешь никакими словами, которое превращает тебя в такую дуру. «Американцы избалованы и бесчувственны, - решила она. - Все до единого».

Вдруг в соседнем номере раздался злобный мужской голос. Или в коридоре - она не разобрала. Но его звук напугал ее. Потом ему порусски ответила женщина, она требовала денег, долларов. У Вали мороз пробежал по коже - вот в какой компании она оказалась.

Непонятно почему, американец рукой закрыл ей ухо. Почему он не хочет, чтобы она слышала, что там происходит? Возможно, эта скотина всего-навсего боится, что и она потребует с него денег.

Валя хотела свернуться в комочек, как в детстве. Одна. Она сама не могла понять, то ли ей действительно стыдно, то ли она просто разочарована, оказавшись в таком положении. Но она знала одно - она несчастна.

Валя в нетерпении прижалась к американцу: пускай либо занимается любовью, либо спит. Если он заснет, то она сможет съесть печенье, оставленное им в открытой коробке на тумбочке. «На худой конец, - сказала она себе, - я, по крайней мере, набью живот печеньем за работу».