Константин Муравьев: Союзник

– Тогда дальше, – и парень на некоторое время задержал свой взгляд на лице Энаки, – я не хочу, чтобы вы совались в тот сектор.

– Что? – возмутилась креатка.

– Да, – твердо посмотрел на нее Дим, – вас там разнесут сразу. Вы не на том судне, которое оставят без внимание в нужном нам секторе.

И только сейчас до девушек стало доходить, что, возможно, вся эта многоходовка была задумана не просто так и не просто для того, чтобы уничтожить пиратов. Она была необходима Диму, чтобы сбросить их самих и отправить на станцию. Это поняли они разом и все.

– Я тебя убью, – медленно процедила сквозь зубы Энака, – только вернись.

– Хорошо, – покладисто согласился Дим, – договорились.

После чего действие глушилки пропало.

– До встречи, – обаятельно улыбнувшись, произнес Дим, и тот крейсер, на котором он находился, стал переходить в разгон.

– Убью, – только и повторяла Энака, сжав кулаки, – убью, убью…

А еще через минуту они в секторе остались одни.

– Нужно уходить, – посмотрела на нее грустными глазами Лиика, – обратно на станцию, как он и просил.

Креатка стояла с потемневшим лицом, так и не разжав руки, и пустым взглядом смотрела в сторону экрана, отображающего карту сектора. А потом, медленно повернувшись к сполотке, почему-то очень спокойно сказала:

– Да.

Прошло еще несколько минут, и о том, что в этом секторе был кто-то, напоминали лишь обломки тех судов, что парили возле астероидного пояса.

Да в самом поясе в режим консервации переходили оставленные тут малые и средние истребители, которые преследовали странный крейсер. Но о дальнейшей судьбе этих пилотов так никто ничего и не узнал, они сами выбрали свой путь, и он привел их именно сюда. Ну, а те, кто должен был идти дальше, ушли, несмотря ни на что.

Неизвестный сектор. Несколько часов спустя

Тишину и спокойствие бескрайнего темного, слегка освещенного маленькими светлячками, иногда именуемыми звездами, космоса внезапно нарушает выскользнувшее из подпространства тело крейсера, похожего на агарский. И тут же весь, до этого тихий и совершенно не заметный на фоне остальных, сектор наполняет шум и гам переговоров. Как оказалось этот участок космоса был не так тих и спокоен. Он лишь казался таким. Ведь тут недавно, даже по меркам таких хрупких существ, как люди, чья жизнь, лишь одно мгновение на фоне существования той вселенной, что их окружала, обосновались те, кому и принадлежал появившийся корабль. И с возникновением этого крейсера сектор начинают бороздить разлетевшиеся в разные стороны сторожевые и патрульные группы мелких и юрких малых истребителей, появившихся вокруг него словно по мановению волшебной палочки. И, кажется, что только с прилётом сюда этого не очень уж и большого корабля жизнь забурлила кругом.

Ожили стационарные системы слежения и сканирования, их лучи начали исследовать появившийся так не вовремя крейсер.

Отчеты с полученными параметрами уходили в центр обработки данных головного линкора Агарской империи, который и держал в своих руках власть над этим сектором до сего мгновения. До той секунды, как тут появился этот нарушитель спокойствия.

И буквально через несколько мгновений, после того как крейсер, которого тут не должно было быть, оказался в поле зрения его сканирующих систем и обработанные и отфильтрованные данные были проверены и проанализированы, полученная информация улетела к тому, кто и должен был в дальнейшем решить судьбу заблудившегося космического судна.

Неизвестный сектор. Имперский линкор. Несколько часов спустя

– Господин консул, – прибежал один из младших офицеров к прямому наместнику императора, по какой-то неведомой причине оказавшемуся в этой захолустной глуши, в секторе, находящемся вдали от центра Содружества и его метрополий, – наши радары засекли появление одного из крейсеров, отправленных контролировать соседние системы. Вы просили обо всем необычном сразу докладывать вам. Капитан посчитал, что этот факт вас заинтересует.

– Да, это то, о чем я просил, – прозвучал спокойный и размеренный голос. При этом голос говорившего казался каким-то совершенно бесцветным, равнодушным и безжизненным. В нем не было хоть какого-то намека на отголоски эмоций.

Если предположить, что камни умели бы говорить, то тогда их голоса должны были бы звучать именно так.