Алан Нукланд - По дороге могущества. Возрождение (СИ)

— …(вздох) Не знаю, что говорить. Это… тяжело. Сложно было принять такое решение, даже если понимаешь, что оно абсолютно правильное.

Взял со стола пачку сигарет, вытащил одну. Щелчок зажигалки, огонёк которой на краткое мгновение выхватывает из тьмы измождённое лицо. Звук тлеющего табака и выдыхаемого дыма.

— Будь у меня другой выбор, я бы никогда на это не пошел. Но правда в том, что у него может получиться. По крайней мере, мне хочется в это верить. (Горький смешок). Хуже-то уже точно не будет.

Откинувшись на спинку кресла, человек невидяще смотрит перед собой.

— Он очень упорный. И это единственное, что может помочь ему по ту сторону — его упорство. — Подняв руку с зажатой в пальцах сигаретой, он направил её в камеру. — Он выживет, помяните моё слово!

Его голос надорвался, плечи поникли. Огонёк сигареты сигареты метался в дрожащих пальцах.

(Тихий, едва различимый шепот).

— Чёрт, никогда бы не подумал, что всё так обернётся…

***

Сознание медленно поднималось из глубин абсолютной тьмы, постепенно возвращаясь к жизни и обретая былую власть. Клочья тумана всё ещё метались перед глазами, растворяясь под натиском яркого света, слепящего даже сквозь плотно сомкнутые веки. Одеревеневшие мышцы с каждым мгновением обретали всё большую чувствительность и каждая клеточка тела сжималась в судорогах. Воздух с хрипом проник в изголодавшиеся лёгкие, а пронизывающий холод становился всё ощутимее. Звуки, поначалу едва слышимые, вскоре можно было разобрать: далёкое журчание воды, шелест веток, кваканье лягушек, изредка раздающаяся птичья трель.

Пересилив слабость, я открыл глаза. Поначалу нечеткая картинка нехотя прояснилась и я смог разглядеть сомкнувшиеся над головой кроны деревьев, чьи ветви едва не опускались до самой земли. Сквозь плотную листву едва проглядывало синее небо, а когда налетал ветерок, то можно было разглядеть белесые облака. Я лежал на спине, в голове нестерпимо шумело, виски сжало и кровь толчками пробивалась в мозг. Во рту страшно пересохло, отчаянно хотелось пить. С усилием приподнявшись, я осмотрел своё абсолютно голое тело. Неудивительно, что мне было холодно — полежи-ка нагишом на промозглой земле, будь таким идиотом, это же так полезно.

Уловив движение где-то на периферии зрения, я, не обращая внимания на боль в хрустнувшей шее, резко повернулся на звук. Ну что ж, судя по всему я валялся на дне пологого оврага, заросшего деревьями — с одной стороны густые кусты, ведущие в топь или к реке, если судить по непрерывному кваканью, с другой подъём наверх. И вот как раз там и стоял мой старый знакомец, на которого я и уставился, как пьянчуга на сварливую жену — снизу вверх и в полном неадеквате. Пока мы друг друга рассматривали, мои мозги стали приходить в себя и порождать (о чудо!) зачатки разумных мыслей. Но первым разговор начал древоликий, чей весёлый голос пророкотал по дну оврага и ударил по моей ещё не окрепшей психике:

— Добро пожаловать в Древнир, юный Посланник Саргон! Мандрим Знамиир приветствует тебя!

Я застонал и схватился за голову:

— Знамирушка, дорогая, обещаю больше так не пить, только умоляю тебя, говори потише! Моя тушка и так на честном слове держится. Может, принесёшь хоть немного воды, а? — Я задумался. — А ещё лучше сгоняй за пивом. Клин, как говорится, клином…

Ответом стал уже знакомый безжизненный смех.

— Я рад, что ты не растерял свой весёлый настрой! Пойдём! Будет тебе обещанное пиво.

Знает, гад, на что манить.

Я осторожно приподнялся и едва вновь не упал на траву от пронзившей всё тело боли. Да что ж такое! Ощущение, словно все мышцы атрофированы! Хотя, может так оно и есть — ведь, как сказал Знамиир, я "воплощен". Может быть, моё тело только что было создано? Тогда нет ничего удивительного в том, что меня так корёжит — оно ведь новое, неразработанное. И вот, словно ребёнок, который впервые учится ходить, я поднялся на ноги, раскинув в стороны руки для баланса, и сделал свой новый первый шаг, с каждым последующим движением чувствуя всё большую уверенность в своих силах. Думаю, всё же опыт прошлой жизни (а я таки считаю, что всё сейчас происходящее — это своего рода реинкарнация. Хотя меня, конечно, интересует причина того, почему я "родился" взрослым мужиком, а не безволосым, мерзким младенцем, но я счёл эту "мелочь" особенностью перерождения) служит солидным фундаментом, на который и опирается моё подсознание.

Вот так вот шагая в расковырку я и следовал за мандримом. Смотря ему в спину и размышляя над тем, что, наверное, стоило вести себя с ним более сдержанно, всё-таки он ставленник Древних, кем бы они ни были. Но раз ему нравится такое неформальное обращение, то я ничего не имею против.