Александр Золотько: Пехота Апокалипсиса

Добивать пока не хотелось. На станции должны быть двое. Десять лет назад им это втолковывали и вбивали накрепко. Правда, не сказали, что произойдет, если останется один.

Просто взрыв? Или окна вдруг откроются, выпуская воздух и жизнь из станции наружу? К звездам?

Или станция просто накренится, как корабль, получивший пробоину, и рухнет на Землю?.. Или опустится медленно, словно хлопья пепла... или...

Бессмысленно гадать. Нужно просто сидеть на полу рядом с Младшим и время от времени ломать серебристые щупальца, которыми станция пыталась удержать в мальчишке жизнь.

Старший перенаправил систему наблюдения и контроля в свою комнату. Он хотел видеть, как все происходит. Он хотел заранее увидеть Грифа, идущего к кольцу... одного или с Ильиным. Наверняка с Ильиным. Тот обещал найти и наказать...

Наказать... Старший хмыкнул.

Его невозможно наказать. Он даже представить себе не может, какое наказание предусмотрено Богом за его преступления.

Или он на самом деле не преступник?

И правда то, что они говорили с Младшим друг другу,– они не принимали участия в убийстве миллионов, а спасали жизни миллиардам?

Гриф это поймет... Он тоже выбирал меньшее из зол. И Ильин.

Они оба поймут. Должны понять.

– Готовишься? – тихо спросил Младший.

– К чему?

– К встрече с Грифом... Подмылся уже? – На лице Младшего появилось подобие улыбки.– Они тебе вставят... Я просто... подохну... Гриф, если захочет, сможет полакомиться мертвечиной, а с тобой у них будет очень серьезный разговор...

– Поговорим,– кивнул Старший.– Мне есть что сказать...

– И предложить,– прошептал Младший.– Что ты предложишь им взамен? Место на станции?

Младший смотрел, как из стены появилось новое щупальце, замерло, словно осматриваясь, готовясь к броску, но Старший успел раньше.

Щупальце отломилось с легким мелодичным звоном.

– Ты помнишь, что сказал Клеев о последних словах того китайца, который оказался не китайцем? – спросил Старший, отбрасывая обломанное щупальце к стене.

– Не... не помню... имя, кажется...

– Имя,– кивнул Старший.– Именно – имя, извини за тавтологию. Алексей Горенко.

– И что?

– А это – военная хитрость. С одной стороны – имя, которое ты слышал неоднократно. Оно могло вызвать страх или злость, но никак не подозрение. А для меня это имя обозначало, что операция подготовлена, что все фигуры расставлены, что можно начинать... Что сделано все, что планировалось до Завершающей Стадии. Даже в Сеть человек отправлен. Тот самый лжекитаец. И заодно назвали человека, на которого можно все валить. Которого можно даже схватить, и он ничего важного не скажет. Его используют. И у него нет выбора.

Он пытается вести свою игру... Кстати, вместе с Брюссельской Сукой. В общем, это неважно.

– Ты, наверное, чувствуешь себя очень умным и предусмотрительным? – спросил Младший.– Чувствуешь?

Старший не ответил. Он вслушивался в то, что говорил Гриф Ильину. А потом – вошедшему в комнату мальчишке.

– Простите,– сказал Петруха, входя в комнату.

– Что?

– Как там... Маша? – Петруха переступил с ноги на ногу.

Пол в гостиной был застлан ковром, снег с Петрухиных сапог таял, оставляя темные пятна. Вся предыдущая жизнь Петрухи, все воспитание требовали разуться, но выглядело бы сейчас это нелепо. Просто глупо.

– Как там Маша?

– Спит Маша,– ответил Гриф.– Она сейчас много спит.

– А можно...– Петруха прикусил губу.– Посмотреть можно?

Гриф пожал плечами.

– Нет, правда, просто глянуть.– Петруха стащил с головы шапку и прижал ее к груди.– Одним глазком...

Ильин отвернулся и отошел к бару, чтобы не видеть лиц. Гриф в двух словах успел объяснить ему, что происходит с Машей сейчас и что ждет ее впереди.

Теперь предстояло это же объяснить мальчишке, для которого Маша, похоже, не чужая.

– Понимаешь, Петруха...– Гриф посмотрел на свои ладони, потер их и спрятал за спину.

Петрухе показалось, что странные, перламутровые глаза Грифа отсвечивают багровым.

– Понимаешь...– повторил Гриф.– Маше сейчас очень плохо... Она не спящая красавица, которую можно оживить поцелуем.

Оживить, подумал Ильин. Напрасно он сказал это слово. Если хочет успокоить, конечно. Если хочет сказать все сразу – зачем тянет?

Ильин достал из бара бутылку, отвинтил пробку. Потом закрутил.

Он слишком много пьет в последнее время. Так нельзя.

Он еще должен кое-что рассказать Стервятнику... И, не исключено, куда-нибудь с ним сходить.