Дэвид Дрейк - Прорыв

— Приказ ясен, Капитан.

— Знаю, что ясен, братец. Потрудись его исполнить.

Амани проглотил гнев. Он снова символически склонил шею, как и много раз до этого. Трусы всегда так делают, и минутные вспышки неповиновения на самом деле не имеют значения.

Ну а что же тогда имеет значение? Адмирал очень точно сказал: что может сделать один человек, или один халианин, чтобы изменить порядок вещей?

Уже давно раздался щелчок отбоя, а он все еще размышлял над этим вопросом.

— Спасибо, что рассказал мне, — промолвил Стоун. Его лицо казалось сероватым в тусклом свете ламп, но он не потерял присутствия духа.

— Ты был готов умереть за свои убеждения, — сказал Амани. Это меньшее, что я мог бы для тебя сделать.

— Я не смогу устоять, — сказал Стоун. — Жаль, наши думают, что я уже мертв. Они могли бы изменить часть информации, которую я сообщу.

— Военные тайны?

— Есть немного. Но, как и большинство подобных тайн, они скоро устареют.

— Адмирал. Мне… мне жаль, что тебе придется пройти через это.

— Спасибо.

В своей кабине Амани набрал код Даму.

— Да? Что стряслось, Целитель? — Командир был недоволен. — У меня на носу стыковка и нет времени на твою болтовню.

— Я хочу потребовать исполнения братского долга.

— Что? Сейчас?

— Сейчас. — Амани почувствовал радость, услышав изумление в голосе Даму, но постарался сдержать себя.

— Черт тебя возьми, Амани!

— Это мое право и по закону…

— Не говори мне об этом треклятом законе! Я знаю, что это твое право!

— Ну и?

— Ладно. Давай сюда, прямо сейчас! Я дам тебе положенное время, не больше. Отбой.

Амани поспешил в капитанскую рубку. Между братьями существовало право одного открытого разговора. Любой из братьев мог потребовать его в любое время и в любом месте, и закон требовал, чтобы другой это признал. Это было делом чести, и отказаться было немыслимо. Амани никогда не думал, что воспользуется им, но появилось нечто, что ему необходимо узнать.

Дверь в рубку распахнулась. Несмотря на высокомерие Даму было ясно, что он заинтригован требованием брата.

— Ладно. Я слушаю.

— Неужели ты действительно считаешь меня трусом, Даму?

— И это все? Ты потребовал открытого разговора только для этого? Не стоило беспокоиться, братец. Я бы и так тебе ответил.

— Так ответь.

— Да. Ты трус. Ты предпочел отречься от чести, укрывшись за своей так называемой профессией.

— Потому что я выбрал жизнь, а не смерть.

— Да, потому что халианин, который не убивает, отрекается от своих предков! Наша цель — разить врага! Наша кровь требует этого! Никто кроме халиан не должен обладать силой!

— И нет места состраданию? Или жалости? Нет силы без убийств?

— Прекрати ныть, Амани!

— Даже если это ведет к смерти нашей расы?

— Не важно, к чему это ведет! Ты ничего не понимаешь ни в чести, ни в храбрости! Ты упиваешься кровью солдат, которых даже не достоин касаться!

— Мы получили наши имена в один день, Даму. Мы оба выдержали Испытание Пустыней.

— Это была не война!

— Понимаю. Чтобы проявить храбрость, нужна война.

— Да! И кровь. Я командир, потому что моя кровь горячее твоей, — отозвался Даму. — И так будет всегда. Ты можешь только служить и повиноваться мне, Амани, потому что ты ущербный. Неполноценный. Трус. Ты не понимаешь, что значит смотреть в лицо смерти и смеяться.

Амани кивнул, будто соглашаясь, но перед ним открылось совершенно иное. Вопрос, которого он так долго избегал. Потребовался враг, человек, чтобы в конце концов задать его.

— Это все, Целитель?

— Да. Это все.

— Тогда убирайся. Отправляйся назад к своим трусам и нытикам. Мне пора заняться стыковкой.

— Теперь уже скоро прибудем? — спросил Стоун.

Амани, сидевший на стуле подле его кровати, кивнул.

— Очень скоро.

— Ладно. Кто-то теряет, кто-то находит.

Амани потянулся к футляру у себя на поясе и извлек оттуда один единственный хирургический коготь — короткое изогнутое лезвие с углублением на конце. Он держал его между пальцами и покачивал из стороны в сторону, наблюдая, как на отточенной стали пляшут отблески света.

Стоун вдруг с интересом посмотрел на него.

— Красивая вещь, этот хирургический скальпель, — сказал Амани. Почти лениво он положил скальпель на маленький столик у постели Стоуна. — Однако не в тех руках он опасен.

Стоун какое-то время смотрел на коготь, потом перевел взгляд на Амани.

— А если предположить, Главный Целитель… что один из твоих важных пациентов вдруг взял, да и умер. Что тогда станет с тобой?