Дэвид Дрейк - Флот

Он был написан на понятном каждому человеку языке, а не на похожих на вырванные зубы закорючках халианского алфавита.

Каждое из шести других тел, которых взрыв застал в этом помещении, имело знакомый отличительный знак: красный рукав-повязку или по-крайней мере следы красного материала на неповрежденных взрывом участках тела. Все они были людьми — в том числе и та женщина, на которую приземлился Ковач. Она сжимала обезображенной рукой халианский автомат, пули которого и заставили замолчать несчастных жертв.

— ПРЕДАТЕЛИ, — прорычал сержант Брэдли. Он хотел презрительно сплюнуть, но фильтры помешали.

— Надсмотрщики, — со странным спокойствием произнес Ковач. — Хорьки не занимались грязной работой — для этих целей они использовали вот таких…

Он бросил взгляд на дверь и почти осознал весь смысл происшедшего. Из пролома наверху вниз прыгали десантники, высматривая цель. Воздух уже очистился достаточно, и Ковач смог отчетливо разглядеть тело человека, выброшенное взрывом за дверь. Его руки и ноги были обуглены дочерна, а шея обожжена до такой степени, что голова еле держалась.

Но само лицо почти не пострадало, и черты выдавали близкое родство с той женщиной, что пыталась предупредить его.

С предательством Олтона Диннина было покончено.

— Вперед, десант! — приказал Ковач.

Он на мгновение замешкался, и Брэдли с Сенкевич сразу же обогнали его. Они оказались в длинном коридоре, в противоположной стене которого через короткие промежутки располагались двери. Кто-то приоткрыл одну из них, ошарашенно взглянул на десантников и тут же захлопнул.

Брэдли с Сенкевич встали по краям панели, а Ковач двинулся по коридору, ожидая появления новой цели. Он полагал, что их тыл прикрыт бойцами второго взвода, которые смогли последовать за ним. Бойцы штурмового отделения в своих громоздких скафандрах просто не могли пройти в проем.

— Давай!

Сенкевич выстрелила из винтовки через дверь и что есть силы пнула ее ногой. Дверь отворилась, Брэдли левой рукой метнул внутрь гранату.

Находившийся внутри человек с пронзительным воплем выпрыгнул оттуда, не дожидаясь взрыва гранаты, и Брэдли выстрелил.

Когда цель появилась из-за двери, все увидели красное пятно повязки на рукаве.

В комнате надзирателя стояли стул, стол и кровать, матрас загорелся от взрыва гранаты и теперь чадно дымил.

Частый треск ружейных выстрелов и глухие разрывы гранат послышались с той стороны коридора, где сейчас действовал третий взвод.

Первый и третий взвод должны были продвигаться к центру с разных сторон здания, но в непосредственном подчинении у Ковача было слишком мало людей, чтобы очищать все великое множество отдельных комнаток. Ему нужно было найти гнезда хорьков…

Но на всем холле по обе стороны от комнаты инструктажей было всего лишь две двери.

— Прикрой нас! — приказал Ковач командиру отделения из второго взвода. — С двух сторон, и смотри десант не задень.

В любой другой ситуации он вместо слово «десант» употребил бы термин «свои», но теперь это слово начинало становиться несколько двусмысленным.

Его сержанты уже почувствовали это, прижавшись к стене по обе стороны от следующей двери. Ковач одновременно с Сенкевич открыли перекрестный огонь, выбивая ярко-желтые щепки из мягкой деревянной двери. Брэдли ударил что есть силы ногой, и все трое метнули внутрь по гранате.

Защелки не было. Дверь свободно болталась на петлях; стены и пол коридора были изрыты шрапнелью.

Ковач с командой бросились вперед, высматривая цели для поражения. Никаких признаков жизни, за исключением дыма и деревянных разделочных досок, попадавших на пол со стен. Посредине возвышалась большая кухонная плита. У трех стен стояли печи и большие холодильники.

Ковач понял, что попал на кухню. Спрятавшийся мужчина вовремя успел поднять руки и подняться из-за его плиты — как раз за мгновение до того, как десантники приготовились обойти ее, готовые без раздумий стрелять во все, что движется.

— Встать! — приказал ему Ковач. — ВСТАТЬ!

Мужчина оказался полным, запуганным и совершенно лысым, если не считать двух пышных кисточек седых усов, которые он поглаживал обеими руками несмотря на очевидные попытки контролировать свои движения.

— Остальные, черт побери! — проревел Брэдли, направив ствол ружья на тот угол плиты, из-за которого по его разумения должны были появиться противники.

— Здесь только я! — сквозь слезы пробормотал лысый человек. — Клянусь Богом только я, только Чарли-Повар.