Виталий Романов - Выстрел в зеркало

Мясников вскочил с места, начал ходить по рубке, взволнованно бормоча себе под нос слова на русском языке. Американский солдат смотрел на коллегу с удивлением, граничащим с жалостью.

– А что, если… – шептал Людоед. – Да нет же! Невозможно!

Он смеялся, «рубил» воздух ладонью. Останавливался перед прозрачной стеной. Снова начинал метаться по ходовому мостику. Один раз чуть не свалил мертвого Фанг Ли. В этот момент американцу показалось, что русский офицер окончательно сошел с ума. Олег Мясников, наткнувшись на мертвого человека, отскочил в сторону. Так, будто видел его в первый раз. Долго и пристально смотрел в лицо китайцу, словно пытался в застывших чертах угадать ответ на какой-то незаданный вопрос.

А потом бросился в кресло, наклонил голову, сцепил пальцы на затылке.

– Олег… – испуганно позвал его Джереми Ховардс. – Ты в порядке?!

Русский вцепился в собственные волосы, начал раскачиваться из стороны в сторону.

– Олег! Мне позвать наших? На помощь?

Капитан резко выпрямился, посмотрел на испуганного сотоварища. Но американец понял – Мясников смотрит сквозь него!

– Боже, как все просто! – прошептал русский. – Как все сложно. Но просто и гениально!

– Мэрфи! – позвал в переговорник Джереми Ховардс. – Лейтенант Мэрфи!

– Да! – после небольшой паузы отозвался чернокожий офицер. – Здесь Мэрфи. Слушаю, Ховардс.

– Кажется, нам необходима помощь. Срочно!

– Внешняя атака?! – не на шутку испугался командир «тюленей».

В крубарском переговорнике было слышно, как он вскочил с кровати, зацепился за какой-то стул в своей комнате. Чертыхнулся.

– Нет! Все в порядке! – тут же ответил Ховардс. – В этом смысле – все в порядке. Проблемы у русского, капитана Мясникова. Который со мной в центральном посту.

– Даниэль, порядок! – резко бросил в переговорник Людоед. – Ничего не произошло.

– Я все-таки должен убедиться в этом сам! – возразил американский лейтенант. – Извини, Олег. Время такое…

– Тогда возьми с собой и младшего лейтенанта Тэйлора, – попросил Мясников. – Я бы еще и Дэвидсона пригласил, да он что-то сдал в последнее время.

Мэрфи шумно вздохнул. У командира второй шестерки боевых пловцов действительно возникли проблемы. Он слишком тяжело переживал каждую очередную собственную смерть. Особенно в тех случаях, когда погибал от мваланского оружия. Боль и вправду была чудовищной, невыносимой, пробивала все мыслимые и немыслимые пороги. Видимо, у Ричарда Дэвидсона включилось «охранное торможение». Дабы человек не потерял рассудок окончательно, мозг старательно дистанцировался от окружающей действительности.

– Ты хочешь говорить только с нами, американцами? – задал вопрос Даниэль Мэрфи.

– Нет, я вызываю в рубку майора Казакова, капитана Тополева, старшего лейтенанта Золина и старшего лейтенанта Семашко.

Капитан обращался к своим товарищам. Он пришел к выводу: чем быстрее земляне обсудят сложившуюся ситуацию, тем лучше.

– А Цзянь Чжоу? – спросил Казаков.

– Нет!!! – чуть ли не вскрикнул Людоед. – Командир! Никого из китайцев!!! Это очень важно!

– Хорошо, – удивленно отозвался майор. – Сейчас люди отдыхают после тренинга. У нас – ночь. Хотя и светлая. Думаю, мы сможем все вместе прийти в рубку, не вызвав подозрений у китайцев. Хотя я не понимаю зачем.

– Я объясню! – нетерпеливо бросил Людоед. – Вы только собирайтесь побыстрее!

Двое американцев и четверо русских прибыли в рубку не просто быстро, а очень быстро. Мало того, что капитан Мясников их заинтриговал, так еще появилось ощущение: происходит нечто очень важное. Людоед разбудил всех посреди «ночи», а для этого необходимо было действительно неординарное событие.

Люди расселись у дальней, непрозрачной стены, «вырастив» кресла из пола по методу Ивана Семашко. Капитан Мясников осмотрел всех, бросил короткий взгляд на мертвого Фанг Ли.

– Иван! – обратился он к Семашко. – Можно каким-нибудь способом на время отключить переговорники?

– Зачем? – удивился старший лейтенант.

– Я не хочу, чтоб меня слышали китайцы.

– Так они и не услышат, – улыбнулся Сема. – Ты что, Олег, до сих пор не понял?! Это ж селективная система. Она доносит твою речь только до тех, к кому обращаешься.

– Как это? – опешил Людоед. – Я ж вслух не говорю, что мои слова адресованы Казаку. Или, там, Доктору.

– Но ты всегда это подразумеваешь, – пояснил Семашко. – Так устроен человек. Если ты говоришь сам с собой, то знаешь, что говоришь сам с собой. Если обращаешься к конкретному человеку, у тебя в подсознании «зашита» мысль: я разговариваю с таким-то. А если говоришь для всех – тогда в мозгу: «Хочу, чтоб меня услышали все, кто вокруг». Такая вот фишка.