Ян Валетов - Школа негодяев

Она подняла на Умку свои огромные глазищи и словно заглянула к нему в душу.

– Но на самом-то деле он интересовался одним: как долго я буду ходить кругами по Донецку и ждать, что ты позвонишь?

– А ты ждешь? – спросил Сергеев.

– Уже не знаю, – ответила Настя, чуть подумав. – Еще вчера я бы сказала – да. А сегодня… Я знаю только одну девушку, которая ждала несбыточного – и дождалась. Ее звали Ассоль, и все это придумал Грин. Я не хочу ждать вечно, Миша. Но я не могу не ждать тебя.

– Ты решила уехать?

– Я решила просто жить дальше. Если ты позвонишь, я всегда отвечу на звонок. Где бы я не была.

– Но только ответишь на звонок?

– Не будь глупым, – сказала она мягко и уткнулась носом к нему в шею. – Если я буду в городе, то обязательно приеду.

Она помолчала и добавила:

– Но если меня не будет – не обессудь.

– Я понимаю…

– У меня только одна жизнь, Мишенька. И я обязана ее строить, несмотря на любовь, тоску и прочие девичьи радости. Потому что другой жизни у меня не будет. И мы будем встречаться, если такой шанс нам даст случай… А если не даст, значит, я буду о тебе вспоминать… Тепло вспоминать, поверь.

По Кольцу за их спинами с задорным свистом промчались несколько автомобилей, оставив за собой угасающие звуки какой-то танцевальной мелодии. На город катилось утро, и молодежь спешила дожечь ночь до конца.

– Но если ты решишь, что для других уже сделал достаточно, – продолжила Настя, – что пришло время сделать хоть что-то не для всех, а для той, кто тебя любит – скажи мне об этом. И я обещаю, что чем бы я не была занята, кому бы я что не пообещала, какие бы обязанности не возложил на меня папа – я брошу все и приеду. Чтобы родить тебе ребенка, чтобы быть рядом с тобой, пока мы будем стареть…

– Пока я буду стареть, – поправил ее Сергеев. – Тебе еще предстоит взрослеть. А стареть – это оставь мне, Настенька.

Город, лежащий перед ними, просыпался, еще не заснув. Одни огни гасли, а другие зажигались, бежали по магистралям пунктиры вышедших из парков трамваев, моргали фарами крошечные, если глядеть с Кольца, машинки…

– Но за то, что ты сказала мне сейчас, – произнес Сергеев, с ужасом ощущая, что у него подрагивает голос, – спасибо. За всю мою жизнь мне никто такого не говорил. Мать с отцом, наверное, могли бы сказать, но не успели. А потом… Потом мне никто такого не говорил. Знаешь, это так важно… Важно знать, что у тебя есть куда вернуться. Что кто-то тебя ждет…

– Так ты вернешься? Навсегда? – спросила Настя с надеждой.

– Я бы очень хотел пообещать это тебе, Настенька… Очень бы хотел.

– Так пообещай.

– Не могу.

– Почему? Если ты сам этого хочешь – тогда почему?

– Потому, что я не уверен, что исполню обещание.

– Ну, зачем, зачем ты всегда говоришь правду? – выдохнула она. – Ну, что тебе стоило солгать?

Сергеев обнял ее еще крепче, прижал к груди, и качнул несколько раз, как качают засыпающего ребенка.

– Когда-нибудь я обязательно позвоню, – сказал он. – И мне будет достаточно услышать в трубке твой голос. А больше… Прости, но большего я обещать не могу…

Проход на крышу обнаружился сразу. Сергеев без труда нашел лестницу по кровавому следу, оставленному Мангустом. Куратор на бегу сумел перетянуть чем-то кисть, потому что на бетонных ступенях крови было гораздо меньше.

Крыша оказалось огромной. Конечно, меньше футбольного поля, но не намного, и снега на ней скопилось почти по колено. Скопилось бы больше, но ветер, трамбовавший снежок в плотную, скрипящую субстанцию, сдувал все лишнее вниз, облизывая низкие бортики по периметру. Сергеев осторожно, словно спящего, посадил Молчуна у двери и запахнул на нем куртку, снятую с убитого. Куртка была прострелена в нескольких местах, перепачкана, из дырок лез наружу синтепон, но это было лучше, чем ничего. Молчун уселся, поерзал, устраиваясь поудобнее, и замер, уткнув взгляд перед собой. Он не повернул головы даже тогда, когда на крышу вывалились Вадим с Ириной – словно его здесь не было. От чувства бессилия Умка едва не заскрежетал зубами.

– Я скоро, – сказал он, и погладил мальчишку по щеке. – Посиди пока здесь, Молчун. Хорошо?

Молчун не ответил. Сергеев даже не знал, слышит ли он его.

От двери следы ног Мангуста и красные мазки на белоснежной поверхности уходили прямо, за огромную надстройку, и Умка вместе с Ириной побежал по ним, оставив Вадима рядом с Молчуном. Коммандос уже не мог держать темп, и если бы не Ира, подставившая ему плечо, упал бы еще на лестнице.