Дмитрий Володихин: Огородник и его кот

Тут глаза совсем слезами застлало. И больно, больно!

Ругается мой Огородник.

А я концы отдаю.

Бамс! Совсем отключился…

…Огородник получил волдырь на лоб. Так его огнем людачьим подпекло. Из машинки. И на щеку второй волдырь приспел.

Потом уже я своим умом дошел, зачем Огородник пинка мне зарядил. Если б не зарядил, пекся б я вместе с ним. Может и до смерти сгорел бы.

Вот, я очнулся. Мне хорошо. Ничего не болит. Только муторно, и какой-то я свинцовый. Огородник сказал чуть погодя, что была у него дрянь от боли… от шока от болевого – он сказал. И Огородник мне такой дряни не пожалел, вколол. А после нее всегда, говорит, тяжелеет народ. Такая вещь. Я очнулся, да. Он на мне сидит и меня же по роже хлещет.

Я заворочался. Язык едва слушается, пальцы совсем не слушаются.

– Не хлещи, гад! – говорю ему.

– Жив-в-о-ой! – орет Огородник.

– Слезь, гад. Тяжело.

Слез.

– Ты… ты… извини меня. Не рассчитал. Старый стал. Ни рожна не помню уже… Прости меня, парень.

– Чего еще?

А сам я едва соображаю.

Огородник рассказывает: не надо было ему прицел от излучателя на меня вешать. Совсем не надо. Вот. Без привычки, говорит, да еще слабый человек, да еще голодный, да еще если снять рывком, так и концы отдать можно. Запросто.

Выходит, он меня от смерти спас, он же чуть в гроб не вогнал. Такие дела. Ну, тогда я без соображения был, потом додумал. Да и ладно. Жив же я. Чего еще?

А в тот раз я ему только сказал:

– Я не слабый.

– Да, да! Ты не слабый! Ты просто ослаб чуток.

Я подумал и добавил, чтоб он не зазнавался:

– И я не голодный.

– Верно, верно! Ты не голодный, просто ешь мало.

Точно. Едим мы тут не очень-то. А когда терранских пайков не было, уже собирались загнуться всем Поселком. Хеббер загнулся. Бритая Лу загнулась. Я сам мало не загнулся. К тому шло. А с пайками жить можно. В смысле, не помирать. С пайками – совсем другое дело. Но и с пайками жиров на ребрах не нарастишь.

Я сел и спрашиваю:

– Чего с людаком? Убил ты его?

Это для порядка я спросил. Капрал же я.

– Нет, не убил. Ушел людак. Но машинку я ему попортил, больше палить ему не из чего.

Я киваю. Хоть машинку попортил…

Тут рация заголосила. Самодельная такая фуфлошка, ее Капитан с Протезом из разной мелочи смастрячили. Она раз – работает, два – не рабротает, три – опять работает, четыре – опять не работает. Вот так.

Мы слышим с Огородником: тарахтенье, потом свист и голос. А голос – Вольфа-младшего. Значит, Вольф-младший ругается. Ой, ругается! На все сразу.

Огородник вертит рацию.

– Может, мне ответить, Капрал?

– Нет, давай сюда… я… это… обязан же…

И кажется мне, будто я виноват. Виноват, и точка. Будто это он, Огородник, должен все Вольфу рассказывать, а я влез по ошибке между ними.

Все-таки я тянусь к рации… Ну и мне – р-раз! – и судорогой скручивает ногу. Ой-ой!

– Давай, – я кричу, – ты ему все скажи.

Огородник приложил говорилку ко рту:

– Господин лейтенант, сэр! Говорит младший дозорный рядовой Сомов.

Пауза.

– Возится с техникой, сэр.

Это он, наверное, про меня. Не говорить же, ему, что вот, не отвечает капрал из-за ноги. Нога у него, видишь, заболела! Хороший человек Огородник.

Пауза.

– Капитан не видит сектор, потому что Визир 81 выведен из строя, сэр.

Пауза.

Ногу отпустило мою, но к говорилке подходить неохота.

– Людаком, сэр. У нас с ним был огневой контакт, пострадала дозорная точка и личный состав дозора, нужен санитар.

Как он это все ловко и четко выводит! По всему видно, был Огородник военным. Даже не просто каким-то там военным, а целой военной шишкой. Вот.

Пауза.

– Никак нет, сэр. Огневой контакт.

Потом он возвысил голос и по складам сказал Вольфу еще разок:

– Ог-не-вой кон-такт… сэр.

Пауза.

– Никак нет, сэр. Вполне здоров.

Пауза.

– Никак нет, сэр. Моя мать никогда не предпринимала подобных действий. Откуда вы знаете, сэр, что подобные действия вообще возможны? Личный опыт, сэр?

Пауза. До меня донеслись прямо из рации слова «трепаный огрызок». Огородник слушает, ухом не ведет. Вот. Как будто Вольф там сейчас не пеной исходит, а конфет ему обещает…

Конфеты… слово издалека. Что это было – конфеты? Какая-то приятная вещь…

– Так точно, сэр. Рад стараться, сэр. И вам того же, сэр. Разрешите обратиться?

Пауза.

– Визир я заменю сам, сэр. После нашей смены. Но санитар нам нужен немедленно, сэр.

Все. Больше из рации ни словечка не пришло.

– Здорово ты его, Огородник. Вольф – злыдень, правильно ты его… припечатал.