Иван Тропов - Каратель

Вот и утопленная в пол крышка погреба.

Я покапал воском на каменный пол, прилепил одну свечу. Сдвинул засов и, поднатужившись, дернул крышку. Тяжелая, зараза. Но я ее переборол. Крышка перевернулась и грохнула об пол.

И кажется…

Показалось? Или в самом деле что-то коснулось меня – мазнуло холодком по вискам изнутри?..

Торопясь и оскальзываясь на ступенях, я бросился вниз. В нос ударило сырым, затхлым воздухом, свеча затрепыхалась, едва не погаснув, и я заставил себя двигаться медленнее. Длинный земляной гроб с пустыми полками по бокам. Здесь было холодно, сыро – но, может быть, это меня и спасет? Вода – это самое нужное человеку. И чертовой суке тоже.

Я шел все дальше, но проклятый погреб не кончался. Свет свечи едва разгонял темноту, черные стены глотали его без следа.

Она лежала в дальнем углу, свернувшись калачиком. Голая, грудь и руки покрыты засохшей, коричневой коростой, а ноги синеватые – даже в теплом свете свечи. Я склонился над ней, поднес свечу к лицу.

– Эй… – позвал я.

Окоченевший комок не шевельнулся.

– Эй!

Я встал на колени возле нее, отбросил с лица волосы. Глаза закрыты, кожа сухая и холодная. И ни один мускул не двинулся от моего касания, ни одна жилка. Кажется, не дышит.

Я положил руку на шею. Господи, какая холодная кожа… Или только кажется? Господи, сделай так, чтобы я ошибался!

Холодная, как камень алтаря. Я водил кончиками пальцев по ее шее, пытаясь нащупать бьющуюся жилку. Где-то здесь должна быть… Ну же, черт побери! Где-то здесь должна быть… если только она вообще бьется. Кожа была холодная и неживая. Кусок охлажденного мяса.

И тут я нащупал что-то. Или показалось? Я вжал пальцы сильнее, замер, даже дышать перестал. Сосредоточился, вышвырнул из головы все мысли. Лишь чувствовать тело, кончики пальцев…

Я чувствовал удары пульса в ушах, чувствовал, как они отдаются в кончиках пальцев, будто чуть вздрагивает холодная плоть под ними… Но это обманчивое ощущение – это лишь вздрагивают мои пальцы. А кроме моего пульса, ничего нет…

Нет, есть. Что-то происходило под этой каменной кожей. Слабо-слабо. Очень редко. Но это явно не мой пульс. Мое сердце успевало сделать четыре удара, прежде чем биение на ее шее повторялось.

Слава богам, есть!

Есть!!!

Минуту я боялся оторвать пальцы, боялся, что мне кажется. Но теперь я, несомненно, чувствовал ее пульс.

Свеча в левой руке мешала, я кое-как прилепил ее к полу. Склонился над холодным телом, бережно взял ее голову, прижал к груди – будто дорогой подарок – и расхохотался. Понимал, что это ненормально, но ничего не мог с собой поделать.

Может быть, это и есть самый дорогой подарок в моей жизни… Она у меня теперь есть – жизнь! Моя жизнь.

– Паучишка ты моя милая… – Я гладил ее лицо. – Жива, сука…

Потом достал флягу и свинтил колпачок. Сжал пальцами ее губы в бантик – показался кончик языка, маленький и сжавшийся, будто ссохшийся фрукт, даже на взгляд шершавый, и влил ей в рот глоток коньяка.

Булькнул воздух в горлышке фляги, ей в рот выплеснулся еще один глоточек, еще, но ничего не происходило – и страх накатил новой волной, руки одеревенели…

Она вздрогнула и закашлялась. Ее скрутило, она захрипела, широко открыв рот, жадно глотая сырой воздух, словно вынырнула из-под воды. Коньяк пузырился на губах, потек струйками по подбородку. Слишком долго в ее горле не было воды.

Я подождал, пока спазм пройдет, поднял ее голову повыше и повторил попытку. На этот раз она проглотила. Ее глаза распахнулись, а губы жадно сомкнулись на носике фляги.

Она сделала три глотка и снова закашлялась. На этот раз оттого, что это был коньяк, а не просто жидкость – она же глотала его как воду, большими, жадными глотками.

Я отвел флягу, но она тут же вцепилась в нее. Попыталась что-то сказать. «Отдай!» – шевельнулись ее губы беззвучно, и она сморщилась от боли. Ее опять скрутило, слишком долго она не говорила, слишком долго лежала здесь, едва дыша, уже почти труп. Но от фляги не отцепилась. Вырвала из моих рук. Шумно втянула воздух – и вновь припала к горлышку.

Я ей не мешал. Коньяка мне не жалко, да и с пьяными чертовыми суками я еще не общался. Даже интересно.

Она сосала, пока не выпила все до последней капли. Тогда она с удивлением поглядела на пустую флягу, потрясла ее и отшвырнула. Посмотрела на меня.

Кажется, в ее глазах мелькнуло удивление, но так, краешком.

– Еще… – просипела она и сморщилась от боли. Попыталась сглотнуть – и опять сморщилась. – Дай еще…