Андрей Чародейкин - Космофлот - Война и миры [СИ]

— Э… п… партизанская война в сильно пересечённой местности? — замялся аналитик.

— Пересечённой? Это про кусты и овраги? А применительно к орбитальному бою? — фыркнул адмирал.

— Ну, например, скрыть свои намерения от нас. Возможно, у них есть какой-то козырь, но его применение требует…. алиен его знает, какого-то условия, которое кохи сейчас пытаются создать. Наблюдаем с их стороны упрямое стремление выйти на сверхкороткие дистанции огня. Возможно, это показуха и провокация, но может статься…

— Я вас услышал, — кивнул нахмурившийся адмирал и, подумав, сообщил: — Никак нельзя вводить в бой основные силы до того как мы узнаем, что за козырь прячут в рукаве эти чокнутые алиены! Понятно, что мы можем потерять всю группу «А»…

— Командующий! Противник обнаружил нас! Противник атакует баттлстар «Боевая слава предков»!

— Мы не можем!

А вот на борту «Старины Джо» ситуация выглядела… ну, как оно обычно и выглядит на передовой: сумятица и неразбериха, и только вера, слепая вера в то, что нужно держать строй и в то, что товарищи поддержат и прикроют. Впрочем, перед «Стариной Джо» сейчас стояла очень простая боевая задача: выжить. Как и было приказано: держаться от атакующих кохи за бронёй баттлстара «Боевая слава предков».

По внутрикорабельной громкой связи, на которую сейчас был выведен командный канал эскадры, разносились переговоры:

— Валькирии, доложите ситуацию!

— Работаем. Половина машин ещё в строю, так что живём. Живём коротко, зато быстро и красиво!

— Бойтесь, в ваш сектор подходят гиперпространственные перехватчики, будет лютый пэцэ.

— Есть, принял!

— Внимание сектору двенадцать-восемь! Алиены обходят с третьей полуспирали! Отзовись, кто принял!

— «Свят» принял по сектору двенадцать-восемь! Дам огня через три!

— «Стойкость» принял по сектору двенадцать-восемь! Вижу цель. Цель групповая.

— Четвёртый сектор, бойся! — рявкнуло вдруг радио, и смолкло.

— Чего? — дёрнулся Виктор.

— Антенное хозяйство накрылось, — отозвался Константин.

— Мои ребята сейчас глянут, — откликнулся капитан-лейтенант спасателей. — Скорее всего, полагаю, нас накрыло брызгами расплавленной брони с «Боевой славы».

Вацлав всё это слышал из медицинского отсека. Фианке было плохо. Она скрючилась, обхватив голову руками, и дрожала всем телом. А Вацлав, головой отвечающий перед командованием за неё, никак не мог придумать, как ей помочь.

— Больно! Больно! Они горят заживо! — стонала Аритайя.

— Держись, прошу тебя, — заговорил он. — Не слушай их боль. Я рядом. Слушай меня!

— Вацлав… как волнорез, — невнятно всхлипнула Аритайя, — Если бы не Вацлав, было бы хуже. Намного хуже.

Смотреть, как мучается прекрасная фианка было невыносимо. Вацлав сам не заметил, как прижал Аритайю к себе, заключив её в объятия.

— Прошу, постарайся отвлечься! Переключить внимание! — уговаривал он.

Аритайя встрепенулась, но тут же скривилась, и пояснила:

— Сумеешь ли слушать тихий шёпот, когда вокруг кричат?

Вацлав судорожно искал варианты. Человеческая медицина исключалось: неизвестно, как наши препараты подействуют на фиан. Как не крути, оставалось лишь искать какой-то психологический трюк. Если бы он знал бы хоть что-то из психологии чужой расы!

— Сумею! Сумею услышать шёпот, — горячо уверял он Аритайю, — если только поверю, что этот вот конкретно шёпот для меня сейчас важнее всего на свете!

Аритайя подняла на него глаза, и на мгновение застыла.

— Говорит «Стойкость»! — кричало радио, — Прошу поддержки!

— Тебя не отталкивает мой вид, — проговорила фианка, глядя в глаза Вацлаву. — Тебя не отталкивает то, что я — существо совершенно чужого биологического вида. Это… странно? Нет, не то… Мило, я вспомнила слово. Ты переживаешь, боишься, но боишься за меня. Боишься, что мне будет плохо. И боишься, что я в тебе разочаруюсь.

— «Гордость»! «Родина»! Кто там ещё? — забеспокоилось радио, — Поддержать огнём! Потрошители! Сможете поработать со «Стойкостью»?

— Есть поработать со «Стойкостью»! Минут через шесть будем!

— Не могу! — воскликнула Аритайя, заламывая руки, и забилась в объятиях Вацлава. — Прости, Вацлав, но кохи слишком больно умирают! И я с ними! А-ай! Человеки умирают спокойнее. Человеки сосредоточенно и методично делают своё дело, даже когда горят заживо! Продолжают заряжать! Горящими руками!

— Боевые психотропные, обезболивающие, — пояснил Вацлав.