Андрей Чародейкин - Космофлот - Война и миры [СИ]

— Хищники рядом! — пропела Аритайя, — Хищники открыли огонь!

— Штурман, пилоты! Пры-ыжок! — пропел капитан. Ему пришлось повторить, дополняя свои слова энергичными жестами, прежде чем до пилотов и штурмана дошло: их капитан задумал уйти в прыжок, немедленно, не сворачивая аппаратуру дальней связи, и не прерывая Песнь. И это было верно: хищники уже открыли огонь! Пока что они слишком далеко — с такого расстояния вряд ли попадут, но они быстро приближаются, и лучше убраться отсюда немедленно! Правда, прыгать, не свернув аппаратуру дальней связи — значит потерять её. Но выбора нет.

«Песнь-о-доме» ушёл в прыжок, и на этот раз пилоты постарались затянуть его, продлить, изменить направление, дотянуть до заветной тени за второй планетой. Классически, направление и дальность гиперпрыжка однозначно определяются вектором ускорения и углом деферента, какие имел корабль в начале прыжка. Замерив эти параметры, любой, даже самый тупой хищник может рассчитать, куда корабль прыгнул. И только корабли фиан умеют распускать в гипере плазменные паруса-крылья, благодаря которым могут значительно изменить точку выхода.

Переборки скрипели, местами срываясь на визг, но не подвели. Накопители сдохли, выдав всё до последней капли, реактор работал в опасной зоне перегрузки, но снова выдержал.

Пока хищники погнались за «Песней-о-доме», остальной флот фиан благополучно ушёл в гипер. Последним прыгнул «Смелый свистун». Его облепили перехватчики хищников, но ведь такой корабль, как «Смелый свистун» сможет стряхнуть их в гипере? Ведь сможет? Аритайя горячо шептала традиционное пожелание удачи.

«Песнь-о-доме» старательно отрабатывал торможение, прячась от хищников в тени второй планеты, перегрузка вдавила экипаж в кресла. Аритайю вновь сжал в тесных объятиях антиперегрузочный костюм, и девушка порадовалась, что ничего не ела. Со всеми этими скачками «Песнь» исчерпала свои накопители, так что кораблю предстоял вынужденный отдых и перезарядка. А экипажу — тревожное ожидание. Следующий ход будет за хищниками.

— Стар я стал для таких походов! — заявил Ахутехоут, первый офицер наблюдения. — Для меня это уже слишком! Пора в отставку!

— О чём ты, старый друг? — удивился их капитан.

— Я о том, что твоя молодая дочь всякий раз меня опережала! — превозмогая перегрузку, натужно рассмеялся Ахутехоут.

— Что вы! — Аритайя смутилась.

— Нет, не смущайся, — улыбнулся ей первый наблюдатель корабля, и подмигнул: — Ты молодец!

— Почти хорошо, — кивнул отец сдержанно, не глядя на неё. Аритайя поняла, что капитан заметил, как она отвлеклась, и чуть не прозевала погоню.

— Я буду стараться! — горячо пообещала девушка, залившись от стыда краской, и отвернулась, что бы скрыть лицо. Вот теперь капитан тепло усмехнулся. Аритайя почувствовала это и не глядя — не зря же она сенсорик. А отец включил корабельную связь:

— Внимание! Осмотреться в отсеках! Доложите о повреждениях!

— Мы потеряли систему дальней связи, — с досадой крякнув, доложил главный инженер.

— Ну, так у меня для вас принеприятнейшие новости! — раздался по связи грозный голос тётушки Абекойи, — У меня тесто сбежало! — гневно заявила она, и не преминула уточнить трагические детали: — В буквальном! В буквальном смысле сбежало! Разлетелось по всему камбузу! Сперва, значит, они «чем-нибудь вкусненьким» требуют, понимаешь, «отметить» им, а потом начинают космическую, понимаешь, акробатику устраивать! Это безобразие, я считаю!

Аритайя, с тревогой задержавшая было дыхание при первых словах, с облегчением расслабилась, капитан рассмеялся, его смех подхватили остальные офицеры на мостике, а корабельная связь донесла дружный хохот из отсеков.

Аритайя ещё подумала мимоходом о том, что фрегаты хищников обычно не способны переносить перехватчики в таких количествах. И, значит, где-то рядом может быть какой-то их крупный корабль. Крейсер или что-то ещё хуже. Подумала, но решила, что капитану эта мысль тоже не могла не прийти, так что Аритайя вполне может положиться на отца.

Вацлав проснулся уже через три часа. Подскочил, суетливо собрался, и поехал… нет, вернулся, взял с собой те официальные бумаги с печатями. Подумал. И всё же сунул в карман ещё и ту коробочку красного бархата — с орденами. И поехал.

Дорога приглушённо журчала под шинами, под капотом удовлетворённо ворчал движок, поскрипывала подвеска, и ветер милосердно выдувал мысли из головы Вацлава. Нет, не встречный ветер — кабина старенького типичного фермерского трудяги пикапа была закрыта, а ветер дул из кондиционера. Но какая мыслям-то разница? Знаете, бывает такое состояние, когда мыслить мысли… ну, не то что бы тяжело, но… муторно. Потому что мысли сплошь насыщенны мрачной депрессией, как грозовые тучи влагой, а сердце такими эмоциями уже порядком утомлено. Вот Вацлав и включил кондиционер — если внушать себе, что ветер помогает — он действительно помогает.