Николай Побережник - В гости к мертвым

– Ну, готов к приему пищи? А давай прямо со сковородки вдвоем есть, а?

Никите эта идея понравилась, и он снова закивал, изобразив на лице некое подобие улыбки. Уфф… ну, слава богу, хоть немного отошел ребенок.

Закуска с тертым сыром, майонезом и чесноком Никите тоже очень понравилась, попили чаю, потом я принес из детской одеяло и уложил Никиту в гостиной на диване.

– Тут будешь спать, хорошо? А я вот тут рядом, на кресле…

– П-папа… – попытался сказать Никита, но я понял, о чем он.

– Ложись, малыш, папа на работе… А пока он там, я буду с тобой. Не возражаешь?

Никита кивнул, глубоко вздохнул и лег. Я укрыл его, он закрыл глаза и буквально через пару минут засопел.

Уфф… – выдохнул я, перешел на кухню и снова попытался дозвониться Сашке. Пошли гудки… я «висел на трубе» пока не запиликало, и мне не сообщили, что «абонент не может ответить в данный момент». Но тут вдруг вызов!

– Але, – ответил я, – Саня!

– Это не Александр, – сообщил незнакомый мне голос, какой-то тихий и уставший, – вы кто ему?

– Друг детства… одноклассник… я с его ребенком сейчас…

– Анна?

– Она… это… ну…

– «Живая» мертвая? – подсказали мне.

– Ну, да, только уже «мертвая» мертвая, как и дочь, и теща Санина. Они там как-то друг друга съели, а потом милиция… в общем, их нет.

– Саши тоже нет, его тоже съели, а потом он пытался съесть меня… мне пришлось… Понимаете?… И я тоже его друг и коллега.

– Понятно, – покосился я спящего ребенка, теперь уже точно сироту.

– Мне тоже недолго осталось, он меня укусил… Держитесь подальше от искусанных, они умирают минут через сорок или час… А потом через несколько минут поднимаются и уже сами ищут, кого укусить… съесть… Прощайте, я не могу больше разговаривать, боюсь, не успею…

– Подождите, подождите…

Я услышал хлопок на той стороне, это был наверняка выстрел. Бедняга, не желая становиться вечно голодным и мертвым скитальцем, он застрелился. Что теперь? Попробовать улететь домой? А Никитка? Сашкины родители умерли пару лет назад с интервалом в год, он у них был единственным и поздним ребенком. Лететь с Никитой? Ну, а что, сейчас пороюсь, найду, наверное, документы.

Что-то запиликало… мля, домофон! Я подорвался и скользнул по паркету до входной двери, хватанув трубку.

– Слушаю.

– Это сосед, – раздался из трубки низкий с хрипотцой голос, – ты дочь мою подвозил.

– А… и что?

– Пусти, поговорить надо.

Я нажал кнопку электромагнитного замка, влез в ботинки, и, накинув куртку, вышел во двор, засунув руку в карман с травматом – шут его знает, этого папашу.

– Илья, – протянул мне руку с тяжелой золотой печаткой с каким-то черным камнем тот самый мужик, на котором повисла «снегурка» в дверях, – спасибо, что помог дочке. Я это… спросить, тебе, может, самому помощь какая нужна? Ты обращайся.

– Влад… да я не знаю еще, что мне нужно, мозги нужно в первую очередь в кучу собрать и понять, какого хрена вообще происходит.

– Эпидемия, никто не знает, откуда и какая, я много кому и куда звонил, везде примерно то же самое.

– Везде?

– Да, по всему миру, доигрались, похоже, некоторые… Слушай, а доктор-то где? – кивнул Илья на дом.

– Съели его… И жену с дочкой, только Никиту удалось спасти, перепуган до жути… разговаривать перестал, заикается. Спать уложил пока.

– А ты кто доктору?

– Друг детства, в гости вот приехал на день рожденья.

– Да… в гости к мертвым, – сказал Илья и задумался, – ну это, ты телефончик-то мой запиши, я не последний человек в определенных кругах в городе, звони, если что. И вот еще, держи.

Илья протянул мне бумажный конверт.

– Ну, это просто часть благодарности, бери, бери… и звони если что, – вручив конверт, Илья ощутимо хлопнул меня по плечу, – ну, бывай.

Вернувшись в дом, снова закрылся и сунул нос в конверт… ого! Ну, как говорится, дают – бери, бьют – беги. Так, наверное, стоит и самому на массу придавить, а утром, на свежую голову, принимать всякие решения. Подошел к холодильнику, достал с полки на дверце бутылку водки и сделал пару глотков из горлышка, закусив остатками сыра с майонезом. Затем расположился поудобнее в низком и мягком кресле и закрыл глаза.

22 марта, утро.

Меня разбудил вой сирены – это «скорая» пронеслась мимо ворот. Сел в кресле, потер глаза и посмотрел на Никитку: спит, ну и хорошо. Времени пятый час утра, а я вроде даже выспался… Так, где тут у них кофе? Растворимого не нашел, зато нашел уже молотый в пачке. Сварил, налил большую кружку, немого закрасив молоком, и в одиночестве уселся за кухонным столом. И что мы имеем, Владислав Петрович? А ни черта хорошего! Ладно, попробуем продумать варианты, первый – найти документы Никиты, и в аэропорт… Ну, собственно, и все, а что еще остается? Этот город для меня уже давно перестал быть родным, надо ехать домой, на Дальний Восток, я там уже настолько пустил корни, как говориться, что долго не могу без сопок, тайги и моря. Ладно, пойду, поищу документы ребенка. Допил кофе и поднялся наверх. Войдя в хозяйскую спальню, в очередной раз отметил чувство вкуса у Анны, Сашка-то точно не стал бы так заниматься интерьерами и обстановкой. Кроме низкой кровати, напольной высокой вазы с затейливой икебаной и журнального столика, в комнате больше не было ничего, ага, как у японцев прямо. Так, значит, должна быть какая-то гардеробная или кладовка… Нашел, рядом с ванной комнатой было просторное помещение, одежда на вешалке, обувь, белье… ага, вот небольшой шкаф-купе с зеркальной дверью, а за ней всякое семейное и нужное – документы, пара простеньких шкатулок с драгоценностями, загранпаспорта, какие-то папки… хм, и здесь Анна проявилась… она не немка, интересно, по происхождению? Взял в руки папку с надписью «дети», ну вот, пожалуйста – и свидетельство о рождении есть, берем. Что еще можно взять? А ничего, все строго и со вкусом. Оружия у Сашки никогда не было, он не охотник, да и просто не любит он его… не любил. Займусь теперь сборами Никиткиных пожитков. Нашел детский рюкзачок, куда покидал с полок нижнее белье, одежду на смену… Мля! А что я, собственно, делаю? Так, телефонный справочник вроде в прихожей был, рядом с телефоном, позвоню в аэропорт…