Владислав Морозов - Наши танки дойдут до Ла-Манша! Ядерный блицкриг СССР

И действительно, авиация сегодня особо не летала. Только пару раз стороной, курсом на запад, прошли свои самолеты – два или три звена каких-то крупных машин с крылом изменяемой стреловидности (по-моему, это были «Су-24») и какие-то прямокрылые, похожие снизу на летающую расческу, небольшие аппараты, непохожие вообще ни на что.

Пока наши экипажи заправлялись, очень кстати пошел довольно сильный летний дождик, смывший с нашей брони пыль, грязь и ту радиацию, которую еще не домыли наши химики.

А сейчас, после дождя, над портальными кранами и шпилями соборов видимого на горизонте уже без всяких биноклей Антверпена стояла радуга. И еще с той стороны ощутимо пахло морем.

Что называется – дошли. Устье Западной Шельды – уже практически Северное море.

Я, предварительно умывшись (на заправке, на наше счастье, пока что исправно функционировал водопровод с холодной водой), побрившись и впервые за трое суток сменив портянки, облачился в чистый запасной комбез (сегодня вообще очень многие стремились переодеться в чистое) и сидел на башне, упершись спиной в зенитный НСВТ и медленно приходя в себя. Рядом с танком активно плескались над ведром с водой намыленные и раздетые до трусов Прибылов и Черняев, которым я тоже категорически велел привести себя в порядок.

В общем, свою очередную задачу мы выполнили, поскольку, явно в самый последний момент, спасли крайних уцелевших парашютистов от весьма болезненного процесса наматывания на чужие гусеничные траки. Потом, посадив на броню остатки этого самого десанта, мы довольно быстро прошли Олен и Херенсталс, поспешно оставленные бельгийцами.

Но уже на подступах к Антверпену «Сотка» скомандовала нам по радио: «Стоп!»

Я с этим спорить не стал, тем более что разведка уже доложила мне о том, что нас, оказывается, догнала колонна танков и прочей гусеничной техники свежего 8-го гвардейского танкового Краснознаменного, ордена Суворова полка из 20-й танковой Звенигородской Краснознаменной танковой дивизии. Дивизия выдвинулась в Бельгию из Северной группы войск, аж из польского Свентошува (это где-то в бывшей немецкой Силезии, радостно откушенной пшеками по Потсдамским соглашениям в 1945 году). В этом самом полку было 92 новеньких «Т-80» и 54 БМП, половина из которых – опять-таки новые «БМП-2». А что самое главное – все управление этого полка было живо-здорово и при них, на своих «БТР-50ПУ» и разнообразных КУНГах. Меня это изобилие старших офицеров в первый момент даже удивило – должно быть, успел отвыкнуть…

Десантники, у которых теперь явно свербило в разных местах от нового осознания собственной крутизны и горячего желания поквитаться за смерть боевых товарищей, немедленно рванули на Антверпен с этим 8-м гвардейским полком, а мы, выполняя приказ, остались на месте.

Можно было немного расслабиться, тем более что в Антверпене сейчас не было слышно никакой большой стрельбы и не просматривалось каких-нибудь пожаров или клубов дыма до небес. Похоже, сопротивляться бельгийцам категорически надоело…

В этот момент со стороны стоявшего рядом с моим «Т-72» тетявкинского «БТР-60ПУ» (он не только на марше, но и в бою старался держаться вблизи моей машины, хотя в плане уязвимости «шестидесятка» на фоне «Т-72» – просто большая консервная банка с красивыми катерными обводами) ленивой походкой никуда не торопящегося человека вышла Смыслова, в туго перетянутом ремнем черном комбезе и начищенных сапогах, но без пилотки, симпатичная, умытая, причесанная и вроде даже слегка накрашенная. Подойдя ко мне поближе, она с интересом посмотрела сначала на полуголых членов моего экипажа (ребятишки при ее появлении слегка стушевались, при этом Прибылов, похоже, налил воды себе в правый сапог), а потом на радугу и с несколько философической интонацией высказала общую, видимо, мысль:

– Ну что, я смотрю – и жизнь хороша, и жить хорошо?

– А хорошо жить еще лучше, – ответил я цитатой из того же фильма.

– В смысле? – уточнила Смыслова.

– Да вот, сидим мы с тобой тут, у самых ворот Антверпена. Уже, считай, ветераны, прошедшие с боем на гусеницах всю Западную Германию и пол-Бельгии, а эти вот, еще толком не нюхавшие пороха «красавцы», которые до сегодняшнего дня тащились в обозе позади нас, сейчас с ходу займут Антверпен, а потом рванут и дальше, к Брюгге, Остенде и самому что ни на есть Ла-Маншу…

– А тебе что – обидно или завидно? – спросила Ольга. – Хочешь сказать, что еще не навоевался?

– Да боже упаси. На всю оставшуюся жизнь я лично навоевался еще раньше, в желтой, очень жаркой Африке. А слегка обидно мне только за то, что, если когда-нибудь потом у нас в Союзе таки начеканят медалей за взятие или освобождение всех этих Боннов, Антверпенов, Брюсселей и Роттердамов (что, на мой взгляд, конечно, очень сомнительно), мы с тобой их вряд ли получим. Ведь конкретно мы не брали штурмом ни Бонн, ни прочие крупные города на нашем пути, а просто старались хорошо делать свою работу и выполнять приказы, продираясь сквозь контратакующие натовские танки. И ладно, что хоть сегодня у нас безвозвратных потерь не было…