Дэвид Дрейк - Мишень

Но Есилькова сама предложила это. Вернее, даже потребовала. По сути дела, она бы с радостью украла Шеннона и удрала с ним без Йетса. Йетс бы так никогда не поступил.

Его карьера рухнула. Маклеод будет считать всех, кто воспользуется советским катером, предателями и русскими шпионами. И его, Сэмюэля Йетса, естественно, тоже. Вряд ли кто-нибудь из них останется в живых теперь. Риллианин позаботится об этом. А если не он, то ЦРУ или КГБ. Надо было бы оставить в кабинете Маклеода записку, как это делают самоубийцы.

В кармане брюк у него лежали два патрона. Один для себя, один — для Есильковой. Они не будут медленно умирать в руках ЦРУ, ООН, риллиан или КГБ.

Может, он, Сэм Йетс, становится старше и глупее, но он еще не забыл, что значит «умереть с честью». Похоже, эта поездка будет последней для них троих. Он посмотрел на Есилькову и Шеннона. Они молчали, словно воды в рот набрали.

Лифт остановился на ангарном этаже. Йетс сказал:

— Сюда, ребята. Берем столько баллонов, сколько сможем унести.

Ему временами хотелось, чтобы кто-нибудь остановил их. Но вокруг никого не было, ни рабочих, никого. При последнем нападении этот этаж не пострадал, только из-за недостатка энергии горела лишь половина ламп, да и то вполнакала.

Они шли по коридору, Есильковой приходилось почти бежать, чтобы угнаться за их с Шенноном длинными шагами. Йетсу иногда казалось, что он еще чувствует теплое тело Есильковой — тактильная память. Нет, никто из них не останется в живых, он был уверен в этом.

Хоть бы эти двое не молчали!

В коридоре гулко отдавались их шаги. Они вошли в шлюзовую. Там Йетс и Есилькова надели стандартные скафандры ООН и взяли каждый по запасному баллону с кислородом.

Йетс выбрал себе шлем и зажал его под мышкой, и тут Шеннон сказал:

— Наполнишь атмосферный баллон Шеннона?

— А как, по-твоему, он это сделает? — взорвалась Есилькова.

И тут же виновато замолчала: Шеннон просил об этом много раз еще раньше.

— Сейчас, Шеннон, надо только придумать, как совместить шланг и твой ниппель.

Ниппель по диаметру был меньше шланга, и Йетсу пришлось сделать уплотнитель, надев на ниппель кусок резиновой трубки. Герметичность была обеспечена, но Сэм весь взмок.

Он все время ждал, что кто-то подкрадется сзади и завопит:

«Руки вверх, к стене, предатели!»

Но никто не подкрался.

Когда Шеннон, посмотрев на что-то внутри своего шлема, сказал: «Заполнено», — у Йетса уже дрожали колени.

— Следующая остановка: поверхность Луны.

Есилькова первая вышла в коридор, держа руку на расстегнутой кобуре.

Шеннон и Йетс шли за ней. Дверь в шлюзовую захлопнулась за ними. Йетсу отчаянно хотелось иметь при себе тяжелое оружие, не потому, что он надеялся победить им риллианина, а потому, что без винтовки в руках он внезапно почувствовал себя голым.

Они вошли в ангар русских.

— Надень шлем, Шеннон, я надену свой. Проверь подачу кислорода и попытайся подстроиться под наши частоты. Я буду передавать настроечный сигнал А440…

Йетс нацепил на голову шлем, проверил крепления, свою собственную систему подачи воздуха и включил передатчик, а Есилькова показывала знаками Шеннону, как лучше настроиться на секретную частоту ООН.

Она так и не надела шлем, чтобы ее пропустила охрана.

Наконец Есилькова показала Йетсу большой палец, он выключил передатчик. Голос Шеннона ударил ему в уши, он говорил что-то на своем языке: алфавит или цифры — щелчки и взвизгивания, звуки, совершенно чуждые для человеческого уха.

— Эй, Шеннон! Я тебя слышу, но уменьши громкость, или я оглохну.

Есилькова повела их между рядами катеров, шепча что-то по-русски.

Наконец они нашли то, что искали. Йетс был рад, что позволил Соне позвонить Минскому из кабинета Маклеода: катер оказался большой, мощный, бронированный, с пушками под короткими крыльями.

— Поблагодари Минского от меня, — процедил он сквозь зубы в передатчик.

Есилькова набрала код на замке, с хлопком, который Йетс слышал через внешний микрофон, открылся герметичный люк, и сверху спустился небольшой трап.

— Спасибо милитаристам, нашим и вашим, — зазвучал металлический голос Есильковой в переговорной системе скафандра. — Шеннон, будь моим гостем. На трапе начинается советская территория. Надо показать тем, кто будет просматривать запись отлета, что ты добровольно взошел на борт, — и Есилькова шутовски поклонилась пришельцу в пояс.

Голос Шеннона прерывался посвистыванием: обратная связь, чересчур большая мощность передатчика: