Олег Быстров - Укради мою жизнь

— Нашёл, и не спеши отказываться. Ты всю жизнь соблюдал закон, более того — защищал его. Много тебе это дало? Выбросили, как использованный… шприц, уж извини за непоэтическое сравнение. Пойми, Бас, такой, какой ты есть — честный, готовый исполнять долг и служить людям, ты никому не нужен. Сам говоришь — ни полиция, ни ви-контроль тебя обратно не возьмут. С «частниками» дело обстоит ещё сложнее. И что, подыхать под забором?

— У тебя есть предложение? — покорно нацепил очки эксперт.

— У нас с тобой есть способности, — отрезал вор. — Уникальные, дающие нам огромные возможности. И ни ты, ни я не можем их применить с пользой для себя. В первую очередь — для себя! — подчеркнул, как ножом вырезал.

— Мне казалось, у тебя это получается…

— Тебе показалось. Ну, правда, Бас — что есть тягун? Мелкий воришка, тянущий из поля незадачливых сограждан крохи. А чего стоят эти постоянные переезды? Только мало-мальски обживёшься, привыкнешь к месту и людям — подъём! Контролёры на хвосте — хватай мешки, вокзал отходит! Скажу честно, хотел я накопить деньжат со своих нелегальных доходов, бросить ремесло и выучиться, наконец, на художника. Зарабатывать на витакс и хлеб насущный честным путём. И шиш, что получилось! Ни денег, ни долголетия. Тут нужен рывок, а потом… потом можно переписать судьбу.

— Конкретно?

— Появилась возможность тянуть помногу. И сразу на конденсатор. В несколько дней мы насобираем витакса лет по пятьсот. На каждого…

— Всё-таки тянуть, — опустил голову Бас. — А я то надеялся…

— Пойми, у нас нет других возможностей! Я умею только это, ты тоже обладаешь вполне специфическим даром, в других областях мы ничего не значим. Но в пределах своего поля…

— Ладно, — прервал эксперт, — пусть ты сможешь насобирать много витакса, хоть я и не представляю, как это возможно сделать практически — какова моя роль?

— Мне одному не потянуть, — ответил вор. — Нужно прикрытие, надёжный тыл. Ты долго служил в полиции, знаешь экспертов. Сможешь узнать бывшего коллегу в толпе?

— В лицо я их всех знать не могу, но я их чувствую. Та же картина, что и с вами, тягунами, только не так ярко. Звон в ушах, дрожь под ложечкой… Оттенки немного другие, но принципиальной разницы нет…

— Это у каждой ищейки так? — удивился Вик.

— Нет, — усмехнулся Бас, — у кого я ни спрашивал, никто другой подобного не замечал.

— О чём я и говорю — мы ж с тобой уникумы! Я сразу заподозрил что-то подобное, как только увидел тебя у своих дверей. Тогда, после гона. По всем правилам я должен был оторваться, а ты, эксперт, просто обязан был кусать локти где-нибудь в управлении. А тут — здрасьте!

— Да и я не видел раньше, чтоб тягун столь резво тащил такой большой кусок. Ты тоже меня удивил, командор.

Пришла очередь улыбнуться Вику. Всё-таки память о детских играх жила в них обоих неистребимо, и это сближало несравнимо больше, чем денежные, или какие-то другие интересы. Они оставались друзьями.

— Ну что, договорились, штурман? — протянул руку Вик.

Но Бас положил сверху свою ладонь и с силой нажал, опуская протянутую руку:

— Нет, Вик. Не договорились. Я так не могу. Не могу против своих…

— Погоди, дружище, — оторопел Вик, — какие они тебе свои? Эти волки выгнали тебя под зад коленом, о чём ты говоришь?!

— Всё равно, — помотал кудлатой головой Бас. — Теперь ты постарайся меня понять. Это будет предательство.

— Ты чокнутая ищейка… — растеряно пробормотал вор.

— Наверное. Но иначе не могу. Как я буду смотреть им в глаза?

— Тебе не нужно заглядывать им в глаза, — напористо выговорил Вик. — Они отвернулись от тебя! Сделаем дело, и на все четыре стороны.

— Всё равно. Сам-то я буду знать о своём предательстве…

В комнате повисла тишина, и в этой тишине особенно отчётливо прозвенел дверной звонок.

Софья волновалась. Когда Вик позвонил и сказал, что Бас у него, и что нужно встретиться и всё обсудить, она вдруг отчётливо поняла — войти в это дело будет легко, а вот выйти?..

После того памятного свидания с Виктором прошло три дня, и всё это время Софья пребывала в странном состоянии. Влюбилась, что ли? Подобного она не ожидала, или правду говорят, что менее всего человек знает самого себя? Но откуда иначе эта лёгкость в движениях, летящая походка и беспричинный смех? Постоянное ожидание чего-то радостного и светлого, будто в детстве накануне праздника.

Словно ей опять пятнадцать, и не было прошедших лет, полных потерь и разочарований.