Любовь Пушкарева - Синто. В одну и ту же реку. Часть 4. Чужие звезды

Дрожь била так, что зубы стучали. Давно я так не срывался, не нервничал… Старый проверенный способ — горячий душ, только он прогоняет этот лед внутри, волнами сотрясающий тело. Эта напасть появилась давно. Впервые, когда принял предложение той неизвестной стервы, когда променял любовь на «будущее». Тогда родители подумали, что меня укусила морторика, но это были лишь нервы… Может быть, меня легко избавили бы от этой крайне неприятной реакции на стресс, но я не мог рассказать и объяснить первопричину. Все фиксируется, все идет в досье и у психотерапевтов тоже. Нет, мне надо было научиться справляться самому, и я научился: горячий душ или ванна и никаких проблем.

Постояв под душем, я перебрался в ванну и меня начало клонить в сон. Засыпал я в своей кровати с тревожной мыслью, что чего-то не сделал… Утром я от этой мысли и проснулся. Я не обработал синяк! Метнувшись к зеркалу, увидел себя с фингалом на пол-лица и нешуточным отеком на месте удара.

Кошмар. Вот теперь точно ничего хуже быть не может. В полдень сборы в посольстве Кедра — официальное мероприятие «День провозглашения независимости и самостоятельности планеты». И я на него не пойду… Вот этого ВикА мне точно не простит. Мы послы, редко собираемся все вместе, да еще и местных будет полно: и масс-медиа и дипломатов всех мастей. На такие мероприятия даже немного опасно ходить без поддержки, а обоим не пойти нельзя — оскорбительно.

Кошмар. Что же со мной не так в последнее время? Что за нешуточные проблемы на пустом месте?

Может можно еще что-то подправить?

С этой мыслью я выскользнул в коридор, намереваясь проскочить в подвал в медкабинет. И напоролся на ВикА… Его лицо из хмурого стало ошарашенным, а потом попросту страшным — размажет по стенке и скажет, что так и было. Я молча ожидал своей участи, сам виноват: не обработал, забыл.

— Почему? — прорычал он.

— Забыл, — тихо ответил я и полетел вперед по коридору. Не упал, приземлился на ноги, ВикА просто сбрасывал раздражение, а не пытался меня наказать.

— Иди вниз, я сейчас приду, — устало сказал он.

Я молча подчинился, тихо радуясь, что буря прошла стороной. Устроившись в манипуляционном кресле я терпеливо ждал. Он пришел с мини-визором на глазу, и сверяясь с подсказками, принялся за лечение и составление биокосметики. Спокоен и собран как будто и не был в бешенстве всего десять минут назад.

Его лицо всего лишь в нескольких сантиметрах от моего, он вглядывался в кожу сквозь прибор, на поврежденной стороне и на здоровой, сравнивал. Глаза закрыты визором и прибором, я могу любоваться лишь мягкими, сводящими с ума губами… Так! Стоп! Опять меня заносит и ничего хорошего из этого не выйдет. Я закрыл глаза и расслабился, прогоняя непрошенные мысли.

ВикА налепил на место отека какой-то пластырь, тот сразу же стал нещадно чесаться и побаливать. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений я решил вспомнить что-то хорошее — визит некст Викен, к примеру.

ВикСин еще до нашего знакомства сделала мне шикарный подарок — назвала брата по имени. А я, увы, ответил ей пакостью, проявил халатность, не придал значения письму, подумав, что это какая-то ошибка. Хорошо, что все обошлось, иначе эти двое меня так легко не простили бы.

Увидев ее на коленях ВикА, я подумал, что передо мной классика синтской драмы «наполовину родные брат и сестра, безнадежно влюбленные друг в друга». Когда же она пошла в атаку, мне ничего не оставалось, как принять ее вызов, ну не умею я с холодной улыбкой на устах «остужать» [23] Остужать — обламывать. девушек, даже если они seduca, а именно так я подумал о ней. ВикСин уводила меня как законную добычу, но увидев злющий прощальный взгляд ВикА я решил, что гнев сестры меньшее зло, чем месть брата.

Мы зашли в мою комнату, и я принес свои извинения и объяснения, как и положено, не подымая глаз.

— Боишься брата? — спросила она.

— Не то чтобы боюсь… Не хочу делать больно и провоцировать на месть.

— А моей мести ты не боишься? — промурлыкала она.

— Она не будет долгой…

— Ой, ну как такого дурачка в послы-то взяли, — всплеснула она руками, совершенно поменяв тон, — Нэк! Ну ты подумай, я дам понять брату что ты меня обидел, оскорбил, и что, эта месть не будет долгой?

— Я в вашей власти, — что я еще мог сказать, по-прежнему пялясь в пол.

Меня разрывало от злости на себя, свою глупость и то, что через несколько минут придется выполнять любую ее прихоть, не показывая, насколько мне противная эта змея.