Олег Бондарев: Кремль 2222. Чертаново

В итоге четверо выживших оказались в ловушке: с одной стороны на них пер огнедышащий «Раптор», с другой же встречал юркий и неплохо подготовленный к бою робот-ремонтник.

– Не переусердствуйте только, – вдруг послышалось со стороны окна.

Четверо дикарей, как по команде, повернули головы на голос.

На полуразрушенном подоконнике восседал бородатый хомо в черном плаще, черных штанах и ботинках того же цвета. В каждой руке у незнакомца было по пистолету. Не все из выживших дикарей знали, насколько опасно это оружие, но проверять его смертоносность никто не желал.

– Почему они тебя не жрут? – спросил самый любопытный из нео.

– Ну вот и первый на выход, – с усталым вздохом сказал бородач. – Дави его, Рухлядь. Болтуны нам не нужны.

Нео хотел было оправдаться, но «серв» резко взмахнул мечом, и лохматая голова, отделившись от сутулого тела, улетела в сторону. Само же туловище, постояв несколько мгновений, рухнуло на пол, щедро поливая мутной кровью грязный бетон и ноги других, более везучих мутантов.

– Кто-то еще хочет спросить меня о чем-то? – выгнув бровь, осведомился незнакомец с пистолетами. – Или вы не настолько тупы?

Дикари молчали.

Бородач удовлетворенно хмыкнул и, оглянувшись через плечо, воскликнул:

– Ты посмотри, какие молодцы, Бо! А потом говорят, что все нео тупые, как камни!

К подоконнику приблизилась темноволосая девушка в грязно-сером плаще; нижнюю часть ее лица скрывала от посторонних взглядов черная полумаска: из-за этого «аксессуара» голос у незнакомки был глухой, будто ватный:

– Ты же сам и говоришь постоянно.

– Ну, так у меня есть весьма богатый опыт общения с подобной мразью, – вновь усмехнулся бородач.

Он опять повернулся к нео, и улыбка тут же слетела с его лица, как ее и не было.

– Слушайте сюда, кретины, – процедил он. – Если будете делать, что говорят, есть шанс, что останетесь живы. Если не будете, умрете, как и ваши товарищи. Все ясно?

Нео молчали – после того, как их собрата обезглавили за неуместный вопрос, никто из дикарей не спешил открывать рот без веской необходимости.

– И снова могу вас только похвалить, – самодовольно осклабился незнакомец. – Продолжайте в том же духе, и дядюшка Громобой сдержит обещание, клянусь своей бородой! А теперь все на выход, да поживей!

С этими словами Громобой развернулся и выпрыгнул наружу, а нео, подгоняемые мечами «серва» по прозвищу Рухлядь, побрели к дверному проему, за которым пировал уже знакомый им «Раптор».

Био тоже предпочитали сырому мясу хорошо прожаренное, с ароматной хрустящей корочкой.

Ермак, крадучись, брел по Чертанову. За плечом болталось заряженное охотничье ружье, а в мозолистых руках воин сжимал ржавый меч, найденный среди развалин на северо-западе района – не бог весть какое грозное оружие, но в умелых руках и оно могло принести ощутимую пользу.

«Тем более что ружейных патронов осталось уже не так много…» – с грустью подумал Захар.

Две недели назад ему свезло найти чей-то схорон неподалеку от западной границы Чертанова: двенадцать банок тушенки, два мешочка пшеничной крупы, ружье и стальной короб с патронами, перетянутый двумя веревками крест-накрест, видно, чтоб плотней прижать крышку и уберечь содержимое от сырости и влаги. Из той коробки – к слову, практически заполненной, – к нынешнему дню, увы, осталось около трети.

«Двадцать патронов… Много это или мало?»

На философию не было времени. Все, что мог сделать Ермак в данной ситуации, – это продолжать надеяться, что судьба сжалится над ним и не станет натравливать на путника крыланов да нео, победить которых в ближнем бою для хомо – задача практически невыполнимая.

«Ты уже превратила моего сына в чудовище. – Захар посмотрел вверх, на небо, которое заволокли серые преддождевые облака. – Так, может, дашь мне хотя бы призрачный шанс все исправить?»

Он хорошо помнил, с чего началась та вылазка – приказ Никиты «разведать обстановку в Чертанове, скоро пойдет груз»; помнил Ермак и то, как Глеб просился, чтоб отец и дядька Трифон взяли его с собой.

Всего их было пятеро.

Из пятерых выжили двое, но один при этом изменился практически до неузнаваемости. Только глаза – глаза были те же, и даже взгляд похож, пусть и не виделся за ним теперь тот озорной заряд юнца, охочего до впечатлений. После трансформации Глеб смотрел на Ермака, как на ходячий кусок мяса.

«И это – мой собственный сын!..»

Черное поле, изменившее Глеба, словно вор, пряталось в самом темном углу здания, куда пожаловал отряд Ермака. Двоих из пятерки к тому моменту уже не осталось в живых, снаружи скрежетал рой стальных сколопендр, наглухо перекрывший улицу, а над крышей летали голодные крыланы…