Сергей Лукьяненко: Дозор навсегда. Лучшая фантастика 2018 [сборник]

– Ах ты, Господи! – с преувеличенной экспрессией воскликнул Темный, пробежав глазами несколько небольших статеек на последней странице. – Вот ведь в какое место едем, Леонид Алексеевич!

Леньку, разумеется, так и подмывало переспросить, что тот имеет в виду. Однако избранная позиция равнодушного к любым репликам не позволила ему даже вытянуть шею, чтобы попытаться со своего места увидать заголовки.

– Ах, вандалы! Безбожники! – припечатывал огорченный Гиацинтов. – Ничего святого не осталось! Взгляните, Леонид Алексеевич, взгляните! Куда только смотрят местные Дозоры, раз такие известия попадают в газеты!

Епанчин взял-таки протянутые «Ведомости», отыскал нужную заметку. Рассказывалось, что на тюремном кладбище был совершен неправдоподобный в своей жестокости акт: некто раскопал могилу повешенного накануне убийцы. Тело было извлечено из гроба, после чего от него отсекли мизинцы на руках, вырвали все оставшиеся ногти, а также местами сбрили волосы. Никто не удосужился замести следы, то бишь убрать гроб с телом обратно в могилу и засыпать мерзлой землей.

– Вас поражает лишь то, что новость попала в газету? – спросил Леонид и со злостью швырнул «Ведомости» на столик. – Содеянное вы не осуждаете?

– Всей душой! – прижал ладони к груди Гиацинтов. – И испытываю глубокий стыд, поскольку ясно, что это дело рук кого-нибудь из низших Темных!

– Так-таки из низших? – оскалился Епанчин. – Зачем вы пытаетесь сбить меня с толку, Аркадий Прохорович? Проверяете, насколько я усвоил науку, которую мне преподавали в дозорной гимназии?

Гиацинтов сделал круглые глаза:

– Что за недоразумение? У вас разве другие мысли на сей счет?

– Ногти повешенных, мизинцы новопреставленных и – особенно! – волосы убийц и насильников – все это используют ведьмы, а никак не низшие Темные. Нет нужды убеждать меня в том, что могилу вскрыл оголодавший оборотень.

Гиацинтов картинно поаплодировал.

– Браво! Уж очень мне хотелось, простите, узнать, какою будет ваша реакция. Грешным делом, подумал – а вдруг и тут смолчит? Ну, тогда бы вы в моих глазах окончательно сделались овцой бессловесной, да еще и неумной в придачу.

Епанчин, раздраженный, снова фыркнул и отвернулся к окну.

– Не обижайтесь! – примирительно сказал Гиацинтов. – Я это исключительно для нашего же блага. Хочу знать, с каким человеком буду рука об руку, так сказать.

– Заметка – ваша работа? – нетерпеливо перебил Ленька.

– Хотите спросить, не липовая ли? Нет-с, сударь, вовсе даже настоящая. И о ней стоит призадуматься. Начать с того, что не должно быть в Симбирской губернии сейчас сильных ведьм. А слабым подобные… ингредиенты – ни к чему-с. Для будущих деяний их не сохранишь – не пшеница. Значит, пользоваться станут теперь, немедля, покуда не стекла в Сумрак сокрытая в них Сила. Ну-с, рассудите теперь, Леонид Алексеевич: как по-вашему, не по душу ли известной нам особы пожаловала на гастроли сильная Темная? Не для того ли, чтобы смутить нас с вами, голубчик? Не помешает ли?

– Помилуйте, Гиацинтов! – удивился Епанчин. – Что ведьме в нашем поручении?

Он и впрямь был удивлен предположением спутника. Преступление, совершенное ведьмой на тюремном кладбище, никак не могло относиться к тому пустячному делу, по которому они следовали в Симбирск. Губернские Дозоры, безусловно, будут отвлечены на поиски нарушителя, но Ленька и не предполагал обращаться в местные бюро за какой-либо помощью.

Едва начавшись, разговор угас сам собой, и больше Темный маг не делал попыток растормошить попутчика.

Прибывали утром. Ленька чувствовал некоторое недомогание от плохо проведенной ночи – вроде и полной бессонницей он нынче не страдал, но и спал урывками. Гиацинтов (фанфарон и позер!) еще с вечера, щелкнув пальцами, превратил свой сюртук в домашнюю байковую куртку, а строгие брюки – в теплые пижамные, и расположился на узенькой постели со всем возможным комфортом. Спал он так тихо, что Епанчин всякий раз, едва забывшись дремой, тут же и вздергивался – все ему казалось, что Темный, дождавшись момента, бесшумно подкрадывается, тянет в полумраке купе руки к Ленькиному саквояжу со служебными амулетами и личными вещами. А может, и еще чего хуже.

Однако доехали, и Ленька, выбравшись на перрон, даже приободрился от свежего воздуха и легкого морозца. Вокзальная площадь, несмотря на фиалковое раннее утро, была полна – отъезжающие и приехавшие, торговцы, подводы, носильщики, гвалт и сплошное мельтешение. Импозантный Гиацинтов, нарочито медлительный, в дорогом длинном пальто, в высоком цилиндре и с тростью, казался сейчас неуместным столбом посередь дороги.