Дэвид Герролд - Бойня продолжается

Если бы выяснилось, что капитан Харбо такой же хороший пилот, как и хозяйка, то я бы ни капельки не удивился, открыв наутро окно и обнаружив, что наш гигантский воздушный корабль плавно дрейфует над безлюдной поверхностью Луны, или над маковым полем Страны Оз, или даже над миром Тарзана из романов Эдгара Раиса Берроуза.

Если в двух словах, то вечер состоял из ошеломительных сюрпризов, следующих один за другим.

Началось с шампанского. Пробка выстрелила как из ружья, и вино, пенясь, полилось в бокалы. Стюард, занимавшийся напитками, элегантный черноволосый мужчина с седеющей бородкой, вежливо сообщил, что это "Солон-ле-Мениль" двадцатипятилетней выдержки - "великолепное вино из весьма капризного сорта винограда". На бирке с именем значилось что-то вроде Фауста, или Фейста [2] Фейст (Feist) - на американском диалекте означает "собачонка". Я поверил ему на слово и с интересом пригубил вино, на мой вкус, отличное. Лиз сделала глоток и рассмеялась от счастья. или чего-то в этом роде.

К тому времени, когда мы покончили с обязательными тостами, которых было немного - за нас, за корабль, - стюарды полностью переменили убранство стола. Теперь он был застелен золотой скатертью, мягкой и толстой, как слой масла, и накрыт на троих. Капитан Харбо подбодрила нас:

- Я взяла на себя смелость заказать небольшой праздничный обед. Никаких излишеств. Примите это просто как мой вклад в сегодняшний вечер.

Мы заняли места за столом. Стюарды усадили нас и положили на колени крахмальные салфетки. Приборы на столе выглядели произведением искусства. Донышки фарфоровых тарелок с позолоченными ободками были расписаны белыми розами. Столовое серебро сверкало, как звезды; с каждой стороны тарелки лежало по шесть предметов и еще два сверху. Хрусталь переливался голубыми искрами и звенел, как колокол. Ведерки со льдом обросли морозными шубами. В центре, разделяя нас, стояли свечи и белоснежные цветы. Цветы были повсюду.

Даже розочки из масла были украшены бледно-фиолетовыми лепестками, подчеркивающими его желтизну. Стюард зажег свечи, и освещение погасло, оставив слабое розоватое свечение. Я потянулся и взял Лиз за руку.

Капитан Харбо кивнула старшему стюарду. Я не заметил, чтобы он что-то сделал, но внезапно передняя стена сада исчезла, и мы повисли в воздухе, оказавшись наличном капитанском балконе на носу дирижабля. Мы с Лиз оба ахнули от удивления и восхищения. Перед нами расстилалось поблескивающее звездное небо. Освещенные луной облака проплывали в отдалении, как серебряные киты. Далеко внизу несколько раз круто изгибалась и исчезала в темноте сверкающая лента реки. Мощные прожектора неустанно прощупывали лучами джунгли. Мы были островом желтого света в небе, и на лесных кронах отражалось наше сияние.

Мы с Лиз переглянулись, наши широко открытые глаза блестели.

- Я даже не могла представить себе… а ты?

Я все еще сидел с открытым ртом.

- Черт возьми, вы, ребята, действительно умеете жить… - А потом я вспомнил о правилах приличия. - Спасибо. Это нечто.

Капитан Харбо позволила себе любезно улыбнуться.

- Мне казалось, что вам может понравиться. И… я думаю, вы заслужили это. Но на самом деле это вы оказываете нам честь. У нас бывает не так много людей, которым стоит показывать такое.

Обед длился часы. Или, возможно, целую вечность. Каждая перемена сопровождалась целым представлением, отдельным набором посуды и серебра, другим вином и бокалами для него. Даже бокалы были событием - высокие и узкие, плоские и широкие, глубокие и изящные. Я начал понимать, что означает обед из семи перемен. Каждая перемена обслуживалась соответствующим образом и в соответствующее время, чередуясь неспешно и красиво.

На закуску подали чудо из крошечных раковин гребешков в сладком розовом фруктовом соусе, которые нежились в объятиях сочных зеленых ломтиков авокадо. Тут же был французский паштет из гусиной печенки с трюфелями на тонких хрустящих тостах. Фейст, или Фауст, или как там его звали, открыл еще одну бутылку шампанского. На этот раз, по его словам, то была "Вдова Клико" - "Гран-Дам" двадцатилетней выдержки. Какой бы там дамой она ни была, она мне понравилась.

Капитан Харбо мило болтала с Лиз. Она обращалась к каждому из нас и сразу к обоим, как к супругам. Она заставила нас почувствовать, что мы муж и жена, почетные гости и члены королевской семьи - все одновременно. Я ощущал себя элегантным, как вино, которое мы пили, и пытался решить, можно ли чувствовать себя лучше. Но не мог. И перестал ломать себе голову.