Антон Емельянов: Доспехи бога

– Видимо, нам туда, – указал я рукой на темнеющий прямоугольник.

– Да уж, встречающий нам попался немногословный, – покивал головой Петрович, – придется разбираться самим.

– Почему он меня вообще будто бы не замечал? – поинтересовалась Лена.

– Потому что ты вела себя как тупая туристка, – без обиняков заявила Даша.

– Это почему же? – возмутилась паладинша.

– Сразу «здравствуйте» с дежурной улыбочкой, – с легким сарказмом в голосе пояснила темная, – тупые вопросы и переспросы…

– Можешь не объяснять, – Лена выставила вперед открытые ладони, показывая, что не хочет продолжать разговор.

Когда мы подошли к каменному полотну, я не выдержал и решил его потрогать. Действительно, что-то вроде гранита, теплый и гладкий.

– Вот нельзя было сказать, что на площади нужно искать свод законов, – подал голос копейщик, и я, присмотревшись, увидел на камне светлые буквы.

Каждый, кто пожелает остаться в Находке, обязуется соблюдать Закон и поддерживать Порядок.

Здания, находящиеся в чужой собственности, закрыты для посещения, если нет разрешающего знака.

Вход в общественные места доступен только тем, кто относится к союзным объединениям. Места, отмеченные белой ладонью, открыты для всех, вне зависимости от клановой и стихийной принадлежности…

Мы вчитывались в эти сухие строчки, и все постепенно вставало на свои места. Загадочные знаки на каждом доме действительно обозначали доступ тому или иному члену общества. Либо же этот самый доступ запрещали. Всё просто – есть общие места для всех без исключения, а есть, что называется, только для своих. Иными словами, не суйся, куда не положено, и все будет отлично.

Помимо правил пользования недвижимостью, тут было и что-то вроде уголовного кодекса. Если кто-то из местных или пришлых решался на убийство себе подобного, тот имел право нажаловаться городским властям, и с обидчиком поступали достаточно строго. Как я понял, в зависимости от тяжести содеянного и его регулярности. То есть, грубо говоря, убил кого-то одного, еще могут простить, хоть и накажут, а вот если убиваешь много и часто – скорее всего, выгонят на мороз.

В то же самое время в Находке разрешалось вызвать кого угодно на дуэль. Соглашаться на нее или нет – право того, кому предлагают, заставить другого никто не может, иначе это будет квалифицировано как убийство. А вот если дуэль все же состоялась, победитель забирал все: и одежду, и оружие, и прочую вывалившуюся из побежденного мелочь. Интересный факт – обвиняемый в преступлении не мог отказаться от дуэли. А учитывая, что в городе наверняка полно сильных желающих заполучить чужое добро, то нарушение закона становится для большинства довольно дорогим удовольствием.

Но это все было логично и вполне понятно. Стоит отметить, законы в Находке не были чем-то из ряда вон выходящим. Пожалуй, сложность для нас пока представлял жилищный вопрос: готовых апартаментов никто нам предлагать не собирался, дом нужно было строить или покупать. И важным условием было то, что помещение мы могли занимать только в составе той группы, в которой прибыли в город. А если кто-то и хотел отделиться, то мог уйти лишь в уже существующие отряды. Если бы те его, конечно, взяли. С одной стороны, вся эта система выглядела странно, с другой же – лично меня абсолютно не напрягала. Конечно, жить под одной крышей с Дашей было сомнительным удовольствием, однако с отношениями в нашем отряде мы вроде как разобрались (впрочем, если кто-то решит уйти, я не расстроюсь). Так что теперь нам оставалось лишь выяснить стоимость жилья и либо вздохнуть с облегчением, либо раскрыть от изумления рот и начать судорожно соображать, где заработать средства.

Четырехэтажное здание, перед которым располагался каменный свод законов, было отмечено белой рукой – знаком того, что мы можем смело туда зайти. Больше, правда, никаких обозначений на нем не было, и это немного сбивало с толку.

– Думаю, предполагается, что нам туда, – предложил я, указывая на дом.

Троица моих спутников согласно закивала, и мы уверенно направились к низковатому крыльцу.

– Заходим? – чуть замедлившись, уточнил я, уже готовясь приоткрыть дверь, но меня опередили.

Дверь отворилась изнутри, и на крыльцо вышел полноватый человек с залысинами на голове. Лет ему на вид было примерно около сорока пяти или чуть больше, а похож он был на какого-то профессора или на чиновника из небольшого поселка.