Николай Романов - Инсургент

Как бы то ни было, а после Дедовой речи Осетр справился с собой. Устыдился – вот ведь приперся грузить командира подобными мелочами! И сказал:

– Простите, Всеволод Андреевич! Я не должен был приходить к вам с такой ерундой!

Дед снова сел и положил ему на плечо руку:

– Да нет, как раз правильно, что ты ко мне пришел, сынок. Потому что это вовсе не ерунда, это настолько не ерунда, что иногда даже страшно становится. Но мы должны уметь с нею справляться. Иначе какие мы, к дьяволу, «росомахи»! Иначе какие мы с тобой гвардейцы! – Дед вернулся за стол. – А теперь свободны, лейтенант! У меня много работы!

– Слушаюсь, господин полковник! – Осетр отдал честь и вылетел из кабинета.

Покинув Деда, он спустился в свой номер, раздумывая по дороге: какой же он «росомаха»?

И решил, что правильный. И даже больше чем «росомаха»!

Вот вы покажите мне «росомаху», который смог бы раскрыть Полину, агента с едва ли не двадцатилетним стажем работы! Не сможете! И правильно не сможете, потому что у других гвардейцев нет возможностей, какие имеются у лейтенанта Приданникова! И пусть Дед думает, что мною можно беспрепятственно командовать. Только произнеси фразу «Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики»… Нет, ребята, ржавый болт вам в котловину! Я буду делать вид, что подчиняюсь вашим приказам, но поступать стану в своих интересах! Вот так-то! И никто из вас об этом даже не догадается! Я буду очень мудрый молодой человек, всей натурой подходящий к личине государственного деятеля. Я буду совсем не такой, каким я был на Крестах. Ибо мудрый молодой человек первым делом заподозрил бы неладное со всей этой поездкой на Дивноморье. Часто ли выпускники школы «росомах» получают в качестве поощрения отпуск на курортной планете? Впрочем, кому из других выпускников это известно? Мы верим своим учителям, и если капитан Дьяконов утверждает, что тебя ждет отпуск на Дивноморье, значит тебя ждет отпуск на Дивноморье, и не стоит забивать голову и душу сомнениями… Есть приказ, и надо его выполнять!

А через час полковник сам вызвал к себе лейтенанта.

И Осетр почувствовал, что его утренний разговор, кажется, сыграл свою роль. Похоже, встреча с Яной все же состоится. А потом он готов на все, что угодно…

– Значит так, Остромир, – сказал Дед, когда Осетр вошел в кабинет. – Мы тут посоветовались немного и решили, что тебе нужно на время исчезнуть из поля зрения потенциальных врагов. Это будет самый лучший вектор развития событий. Ты согласен со мной?

Осетр опешил, потому что только сейчас, в этот самый момент, понял сердцем, насколько опасно его положение. Умом-то он с самого начала понимал это, но, видимо, ум в подобных случаях слегка… как бы это сказать?… заторможен, что ли? Нет, скорее уж – неадекватно воспринимает реальность…

Однако мудрый государственный деятель должен понимать происходящее как умом, так и сердцем. И потому мудрый государственный деятель должен быть с предложением полковника согласен.

Дед ждал его реакции.

– Что скажешь, мальчик мой?

Он опять был отец родной, но теперь Осетру уже стало ясно, что Яны ему в ближайшее время не видать.

– Полагаю, вы правы, Всеволод Андреевич! – сказал он, едва не скрипнув зубами.

– Это хорошо, что ты так полагаешь. Это означает, что тебе не чужда мудрость… И получи-ка тогда срочное задание. Придумать подходящую легенду для себя и разработать план действий по собственной эвакуации с Дивноморья. Чтобы наши противники не могли тебя выследить… Ясно?

– Так точно! Есть придумать подходящую легенду для себя и разработать план действий по собственной эвакуации с Дивноморья… С кем я должен согласовывать детали операции?

Дед легонько усмехнулся:

– А сам-то как думаешь?

– Думаю, только с вами.

– И правильно думаешь. – Полковник дружески похлопал лейтенанта по предплечью. – Жду тебя после обеда с конкретными предложениями. А теперь ступай!

Последнее выражение, ворчливое и совсем не военное, говорило о том, насколько сейчас озабочен Дед.

И лучше всего было думать, что озабочен полковник Засекин-Сонцев исключительно безопасностью лейтенанта Приданникова. Ибо другие озабоченности могли привести к дополнительным неприятностям. Хотя, казалось бы, что для молодого человека может быть неприятнее недоступности любимой девушки?… Однако теперь, после двух разговоров с Дедом, Осетр был уже не только молодой человек…