Николай Романов - Регент

Наоборот, он давно уже убедился: если имперская безопасность вдруг ослабляла внимание на каком-то из направлений своей работы, оттуда непременно приходила угроза – как всей империи, так и самому министерству.

Ведь кому многое дано, с того многое и спрашивается.

Долго просидеть в кресле министра имперской безопасности удавалось немногим смертным, однако граф Толстой был как раз из этих редкостных чиновных людей. Впрочем, любому из них понятно, каких трудов и каких хлопот стоит такая стабильность положения…

Поэтому, поразмыслив еще некоторое время, граф взялся за виртклаву компа и по особо защищенному каналу связался с абонентом, известным в министерстве имперской безопасности лишь одному его главе.

Разговор продолжался не более минуты, после чего Толстой вызвал в кабинет своего заместителя, тоже графа, Ивана Мстиславовича Охлябинина – личность не менее примечательную, чем сам министр.

Иван Мстиславович достался Толстому от прежнего министра имперской безопасности. Конечно, сказать, что два графа жили душа в душу, было бы преувеличением, но и острых конфликтов, когда приходится делать выбор – оставаться вместе или нет, за время общей работы между ними практически не возникало. В административной жизни это называется «сработались». Немаловажный, кстати, фактор успешной деятельности любой организации…

Почему на место прежнего министра Хворостова не назначили Охлябинина, Василий Илларионович Толстой не знал.

Однако, наверное, у государя и премьера имелись на то свои причины. Да и отец Василия Илларионыча, Илларион Силыч Толстой, тогдашний многолетний председатель палаты высокородных Государственной думы, надо полагать, подсуетился. О чем сообщил сыну только на смертном одре. Наверное, не хотел, чтобы министр чувствовал себя обязанным старику…

В первые месяцы Охлябинин немало помогал новому начальнику освоиться на только что занятой должности. Он умело тянул свою лямку, и, присмотревшись, граф Толстой решил оставить графа Охлябинина на его месте – тот, судя по всему, совершенно не стремился подсидеть своего начальника. Но даже от Охлябинина министр имел кое-какие секреты…

– Слушаю, Василий Илларионыч! – Граф Охлябинин появился в кабинете министра и застыл метрах в пяти от дверей.

Он никогда не подходил к столу Толстого, если тот не приглашал.

Министр посмотрел на его сверкающий череп – Охлябинин брил голову, и его шишковатый череп напоминал коленку неведомого монстра.

– Вот что, Иван Мстиславович… У меня тут появились срочные дела, и я должен на время покинуть стены министерства.

Охлябинин молча кивнул.

Раз министр не заикается о характере срочных дел, то и вопросов возникать не должн о . Как говорится, сильные работают начальниками, слабые – подчиненными, а умные – заместителями…

– Отмените, пожалуйста, все аудиенции, которые назначены на ближайшие три часа. Извинитесь перед людьми. Если потребуется перенести и дальнейшие встречи, я вам немедленно сообщу.

Охлябинин снова молча кивнул и покинул кабинет шефа.

А граф Толстой вышел в заднюю дверь, поднялся специальным лифтом, которым могли пользоваться только штатные мибовцы, на крышу министерства и сел в кабину персонального «колибри».

Тут же неподалеку появились двое мужчин в штатском, ринулись к стоявшим чуть в стороне одноместным флаерам модели «стриж».

Это было положенное министру сопровождение.

Толстой вызвал по говорильнику начальника министерской охраны:

– Подполковник, охрана мне в полете сегодня не потребуется. Отзовите своих людей, они только будут привлекать лишнее внимание.

Хоть это и являлось нарушением установленного порядка, но попробуй возрази своему руководителю!..

Через несколько мгновений пилоты «стрижей» ретировались с крыши назад, в дежурное помещение.

А граф Толстой подождал, пока ИскИн «колибри» установит связь с ИскИном-диспетчером транспортной системы столичного города, потом поднял машину в воздух и отправился на северо-восток от здания министерства.

За столиком кафе, расположенного в одном из подвальчиков Кузницы, пригорода Нового Санкт-Петербурга, сидели двое мужчин.

Одним был граф Василий Илларионович Толстой, другим – молодой человек лет двадцати пяти.

Все в нем казалось каким-то малоприметным – бритый подбородок, довольно короткие волосы, одежда серых оттенков. Впрочем, одеваясь так, он выполнял волю министра имперской безопасности, который еще при возникновении между ними деловых отношений посоветовал своему партнеру ни в коем случае не привлекать к себе внимание.