Николай Романов - Регент

Повторное испытание «Святого Николая Чудовторца» состоялось и тоже оказалось удачным.

Регент вернулся на Новый Санкт-Петербург в целости и сохранности.

После этого была назначена коронация.

Все последние властители проводили коронацию в императорском дворце.

Однако Осетр, по мнению окружения, ни с того ни с сего, решил, что коронация произойдет в Петрограде, на площади Петра Алексеевича Романова.

То есть именно в тех условиях, в которых Осетр увидел себя в том памятном сне (он потом вспомнил, что за место ему снилось), с мономолекулярной нитью, отрезающей голову коронуемому.

За два дня до коронации, утром, ему в голову пришла совершенно идиотская фраза: «Регент умер – да здравствует император!»

Она жила с ним весь день, крутясь в мозгу, как рекламный клип, и он никак не мог от нее избавиться.

Назавтра он проснулся свободным от любой музыки.

Однако это не могло продолжаться долго, ибо уже перед обедом его ждала встреча с графом Федором Философовичем Олсуфьевым, министром средств массовой информации. Им следовало обсудить новую редакцию гимна Росской Империи, в котором больше не упоминалось о Владиславе Втором. И требовалось решить, будет ли там упоминание об Остромире Первом.

Осетр склонялся к тому, что упоминания быть не должно, но решение далось ему непросто.

С одной стороны, ему очень не хотелось походить на предыдущего императора. С другой, отсутствие упоминания могли расценить как неуверенность в своем положении. А с третьей, это показало бы всем лизоблюдам и приспособленцам, что по отношению к новому правителю их привычные замашки не сработают. Остромир станет оценивать людей исключительно по их деловым качествам. И вообще – люди должны знать, чего ожидать от императора.

В результате упоминание об Остромире Первом из текста было нещадно вымарано, и министр средств массовой информации отправился назад, в столицу, где ему предстояла срочная встреча с автором стихов, обязанным переделать соответствующий куплет.

У Осетра имелся собственный вариант этого куплета, но он не стал его никому навязывать.

Пусть творческие работники отрабатывают свои гонорары…

Перед ужином граф Олсуфьев пожаловал во дворец вновь. И сначала был накормлен.

И только потом Осетр принял новую редакцию гимна.

Отпустив графа, он вызвал к себе Найдена.

Секретарь, будучи человеком неженатым, дневал и ночевал во дворце, а потому всегда находился у Осетра под руками.

Хотя это, конечно, долго продолжаться не могло – на всякого мужчину непременно находится желающая захомутать его женщина. Рано или поздно. И чаще всего – рано… То же будет и с личным секретарем нового императора. Лакомый кусочек для любой…

– Вот что, Найден… Ты в курсе, кого пригласили на завтрашний бал, посвященный коронации?

– Список у меня есть, твое высочество, – осторожно ответил секретарь.

– Надо бы проверить, присутствует ли среди приглашенных княжна Чернятинская Татьяна Васильевна.

Лицо Найдена осталось непроницаемым.

– Один момент, твое высочество!

Через минуту Осетр знал, что Татьяна Чернятинская со своими родичами будет на завтрашнем балу. Более того, он испытывал несокрушимую уверенность, что впредь Татьяна Чернятинская будет приглашаться на любые императорские балы. Даже когда станет носить фамилию Как Его Там…

Хитрая физиономия личного секретаря говорила об этом недвусмысленно.

И наконец наступил давно ожидаемый день.

Оказалось, что коронация – не такое простое дело.

С утра, сразу после завтрака, подчиненные погнали регента к костюмерам-дизайнерам – для изготовления полного комплекта парадного обмундирования полковника лейб-гвардии гусарского полка.

Это было не самозванство – приказ о присвоении Остромиру Романову очередного звания полковника (подполковника он получил еще после бегства императора) министр обороны подписал накануне.

Осетр смотрел на голограмму формы, висящую перед ним, и кривился.

Ох, и клоуном же он станет!

Красного цвета мундир с синим стоячим воротником, расшитый золотыми шнурами и галунами, синие рейтузы, сапоги, высокая цилиндрическая шапка с козырьком и меховая накидка…

Он вспомнил, как выглядел на церемонии награждения его отец.

Ну и клоун!

Остается еще бороду отпустить!..

Нет, традиции традициями, а на такое чудо-юдо соглашаться нельзя.

– Вот что, ребята, – сказал он. – Отставить! Я не надену такой костюм!