Александр Валидуда - На задворках галактики

– Беги, Дим. Увидимся.

Танюшу Максим увидел издали. Вернее услышал. Среди шума и суеты звонко звучал её громкий голосок. Она распекала санитаров, потрясая зажатыми в руке бумагами. Получив разнос, санитары похватали тюки и полезли в вагон. А Танюша рассеянно и устало прислонилась к вагону. И тут она увидала продирающегося сквозь толпу Масканина. От неожиданности она зачем-то начала поправлять уложенные под шапку волосы. Усталость двух бессонных ночей в миг исчезла, а сердце заколотилось, словно пойманная в клетке птица. Татьяна улыбнулась и бросилась на встречу.

Впереди всё горело. Над небольшим уездным городком Виляйск стояло чёрное марево. Дым пожарищ, тонны развеянной по воздуху пыли, перед которой оказался бессильным сковавший землю мороз. Казалось невероятным, что зимой может быть столько пыли, но она была. Она взметалась вверх от разносящих вдребезги дома снарядов и бомб, она расстилалась от рвущих землю стали и огня. Над городом, словно хищная стая, беспрестанно кружили пикировщики, чтобы один за другим зайти в пике и обрушить на него смертоносный груз. На сверхмалой к городу спешили штурмовики, чтобы сделав горку, внести в огненно-дымно-пылевой хаос свою лепту. По обе стороны фронта по Виляйску била артиллерия, к нему спешила пехота и техника, чтобы сгореть в нескончаемом кровавом молохе.

На исходные рубежи выдвигался корпус генерала Латышева. 7-я егерская вольногорская дивизия готовилась выдавить прорвавшихся в Виляйск велгонцев.

'Вперёд, вперёд!', читалось в глазах егерей. Враг рвётся к Белоградью, рвётся не считаясь с потерями, бросая в бой всё новые резервы. Не хотелось даже думать, что станет с Белоградьем и окружными деревнями, если велгонцы прорвутся. Все знали, что такое их оккупация. Ничего, господа велгонцы, вы найдёте здесь свой конец, каждый солдат Великой Армии, ступивший на русскую землю, в ней и станется. Мы вас не звали, так что не взыщите.

Холодный обжигающий ветер в лицо. В поле, где нет ни деревьев, ни других препятствий, он особенно свирепствовал. Налетал порывами, подымая с воздух мелкую снежную взвесь. Полк шёл по протоптанной тысячами ног дороге в стороне от расчищенной от снега рокады – шоссе Новый Изборск – Белоградье. На шоссе полно техники и пехотных колонн, на обочинах дежурят расчёты зенитных батарей, в основном скорострельные спарки сорокапятимиллиметровок, но попадались и спаренные трёхдюймовки, наводившие ужас не только на велгонских пилотов, но и на танкистов.

Ветер швырнул в лицо новую порцию снега. Масканин её почти не почувствовал, кожа успела занеметь. Он шёл впереди ротной колонны. Полк растянулся тонкой ниткой по заснеженному полю. Шли в тишине, звуки скрадывала поднявшаяся метелица. Рота, как и весь полк, полнокровная, свыше двухсот бойцов. Трёхдневный боезапас, трёхдневный сухпай, полуротные огневые группы вооружены по штату. Что ещё надо для нормальной боевой работы? Вернулись из госпиталей и отпусков ветераны, влилась из запасных полков молодёжь. Половина взводных даже офицеры: частично юные прапорщики ускоренного выпуска, частично бывшие унтера – опытные вояки тоже после ускоренных офицерских курсов. Вот только Вадик Зимнев не вернулся, до сих пор в госпитале. Масканин на днях на Чергинца рапорт написал, чтоб через несколько месяцев тот 'свежим прапором' вышел. Но не сложилось. Дивизию срочно бросают в драку и всякие отпуска и откомандирования под запретом. Принявший батальон Негрескул, теперь уже штаб-майор, рапорт однако подписал и отослал по команде. Теперь в батальоне появился новый начштаба – капитан Егоров, командовавший раньше стрелковой ротой на Пеловском фронте. Хорошим мужиком оказался, общий язык Масканин с ним сразу нашёл.

Егеря шли равнодушно рассматривая разломанный остов велгонского тяжёлого бомбардировщика, кажется это была новая модификация BH-19. Разбросанные куски плоскостей, разломанный фюзеляж, зарывшийся в снег нос. Оборонительные пулемёты и пушки успела поснимать шустрая махра. У изрешечённого киля угадывались тела – добитый экипаж. Пехота лётчиков не любила, уничтожала при малейшей возможности, пока никто не явился по их душу. Не помогали ни приказы, ни разъяснения. Но своих летунов пехотинцы уважали и любили, часто рискуя жизнью вытаскивали с нейтралки. Весной даже случай был, когда сбитый штурмовик до линии фронта едва дотянул, на вражеские траншеи на брюхо приземлился. Пехота бросилась пилота выручать и даже смогла траншеи захватить – настолько неожиданной атака оказалась.