Ян Валетов: Дураки и герои

Генерал Бидструп был настоящим державным чиновником, истинным военным, погоны на плечи которого были приколоты по велению небес, и принцип разумной целесообразности ставил превыше всего. Человек, который может послать на верную погибель взвод, немногим отличается от того, который шлет на смерть армию. Просто перед ними стоят разные задачи, а метод решения словно срисован под копирку. Положить десять людей или пожертвовать сотней тысяч – вопрос положения на служебной лестнице и масштабности задачи, перед тобой стоящей, а никак не морали. Мораль тут вообще ни при чем. Но есть решения, ответственность за которые хочется поделить. Что бы в тот момент, когда душа предстанет перед Страшным судом (если они конечно есть – душа и суд!) можно было почувствовать, что кто-то стоит рядом с тобой и… Ну, конечно, все это было чушью. Вину не поделишь. Принимая решение, ты всегда должен помнить, что за все ответишь сам. И перед Всевышним, и перед людьми. И перед самим собой.

«Может быть, поэтому, подумал Бидструп, мы все и пытаемся сделать вид, что принимаем решения под давлением. Обстоятельства так сложились, и я был вынужден. Я получил приказ, а приказы не обсуждаются. Или что еще хуже – я находился в состоянии аффекта и эмоции взяли верх! А что делать сейчас? Сейчас, когда нельзя не принять решения! Когда момент нельзя назвать переломным или судьбоносным, он нечто большее. История страны, 150-тимилионной страны, может пойти по пути, который снова приведет ее к величию. А может свернуть на обочину, загнать державу в хвост международной табели о рангах. Но если станет известно, что руководство страны знает, через какую клоаку пролегает путь к величию… Значит, никто ничего не должен знать. Ни Президент. Ни я. Мы, конечно, можем о чем-то догадываться, но человек, который только догадывается, и ничего не предпринимает, соответственно, ничего не может предотвратить. И ничего не поделаешь. Как ни крути, а я должен знать больше Президента и защитить его от этого знания. Это мой долг».

– В стране существуют определенные силы, – сказал Кукольников, чеканя слова, – действия которых можно считать экстремизмом только с точки зрения наших соседей. Эти люди – люди действия – не согласны с существующим положением вещей и готовы приложить все силы для того, чтобы исправить ситуацию. Не буду скрывать, господин Президент, мы не совсем в курсе их планов и даже предположить не можем, насколько далеко простираются их возможности. Поскольку планы вышеупомянутых групп не являются деструктивными по отношению к существующему в стране режиму, то ФСБ их делами не интересуется. Пусть болит голова у разведок сопредельных стран.

– А насколько далеко простираются их возможности в РЕАЛЬНОСТИ? – спросил Крутов.

– Я думаю, что достаточно далеко, – ответил Бидструп практически без раздумий. – Они вполне адекватны в выборе задачи. И имеют сторонников в самых разных сферах.

– Значит, мне надо всего лишь отвернуться?

– Да, Александр Александрович!

– А они возьмут ответственность на себя?

– Почтут за честь это сделать.

– Даже если это будет… – Крутов замялся едва заметно – непопулярное решение?

– Особенно если это будет непопулярное решение.

– Знаешь, что интересно, Пал Андреевич? – спросил Крутов, – Что сидим мы здесь с тобой, два взрослых мужика, каждый из которых и жизненный опыт имеет, и свое личное кладбище. И рассуждаем, как два пацана в песочнице, как бы нам воспитательнице на глаза не попасться. А наш с тобой воспитатель – он все видит. Он знает то, что мы с тобой еще и не придумали. И как бы мы с тобой не соревновались, кто из нас лучше спрячет голову под крыло, решение все равно будет наше, и ответственность наша. Ты это понимаешь?

– Да.

– Это радует.

– Это тот случай, Александр Александрович, когда важно не то, что подумаем мы с вами, а то, что подумают о нас другие. Мы должны дистанцироваться от всего, что произойдет. Осудить. Наказать виновных, если, не дай Бог, кто-то нападет на их след.

– А что произойдет?

– Лучше вам не знать, господин Президент!

– А ты? Ты знаешь?

Бидструп сглотнул – получилось шумно – и подняв глаза на тень, в которой скрывалось лицо Крутова, соврал, стараясь быть как можно более убедительным:

– Нет.

– Почему?

– Потому, что лучше и мне не знать.

Президент встал и неторопливо прошел ко входу в беседку, остановился между двумя деревянными столбами, подпирающими крышу, и, заложив руки за спину, принялся раскачиваться с пяток на носки.