Михаэль Драу: Пандемия

Съезжая по песчаным насыпям, царапая руки о щебень и скатываясь с небольших уступов, Гэйб поднимался и упрямо шёл дальше. Старик, рассказывая по вечерам сказки про далёкий благословенный Город, в котором нет никакой болезни и который ужасная пандемия, казалось, обошла стороной, даже предположить не мог, что один из молодых рабов Хозяина Эйма может поверить этим россказням и всерьёз вознамерится проверить их истинность. Никто, кроме парочки юных светлоглазых, не верил в успешность побега Гэйба. Да и до сих пор, вероятно, более старые рабы уверяют молодых в том, что Гэйб погиб, что его настиг экипаж Чумы. Но юные рабы упрямо мотают головами и не верят. Гэйбу хотелось думать, что не верят. Что он – не единственный идиот, загоревшийся желанием увидеть Город. Ведь если вместе с ним, пусть на расстоянии, в Город верит ещё кто-то, то есть надежда. Надежда – единственное, что осталось у жителей этого поражённого болезнью мира.

Говорят, человек привыкает ко всему. И, может быть, отчасти это так. Люди научились жить в условиях пандемии, но общество сильно изменилось. Невиданная болезнь, менявшая штаммы своего вируса быстрее, чем люди успевали отреагировать, унесла жизни около восьмидесяти процентов населения планеты. Жёлтая и чёрная расы вымерли практически полностью. А среди оставшейся части белой произошло разделение на доноров и реципиентов. Выяснилось, что болезни не подвержены светлоглазые люди. Чем вызван сей феномен, не было времени разбираться, и темноглазые, коих оказалось гораздо больше светлоглазых, быстро нашли последним применение. Заимствуя у них иммунные клетки, прививая их себе, темноглазые постепенно низвели светлоглазых до состояния рабов, если не домашнего скота. В самом лучшем случае светлоглазого не ждало ничего приятнее положения тщательно пестуемого и оберегаемого домашнего любимца. И многие смирились, даже сумели найти своеобразную прелесть в этом. Но только не Гэйб.

Он обладал редчайшим оттенком глаз – светло-голубым, как летнее небо ранним утром. Такие особи с абсолютным иммунитетом, как он, были на вес золота на ферме Хозяина Эйма. Условия содержания Гэйба были поэтому не слишком строгими, что и позволило «неблагодарной твари» (как назвал Гэйба Старик) сбежать. Мало кто понял молодого раба. Большинство светлоглазых Хозяина Эйма не испытывали больших трудностей в жизни. Хозяин был добр. Но он всё равно являлся Хозяином. В конце концов Гэйб решил покончить с правом обладания одного человека другим. И отправился на поиски Города, в котором нет болезни, в котором одни люди не паразитируют на других.

Небо темнело всё быстрее и, казалось, тяжело вращалось над головой. Скалы угрюмо следили за чужаком своими глазами-провалами узких пещер.

Шорох.

Гэйб резко замер и крутнулся назад, перекидывая базуку в руку. Пригляделся. Никого. Впрочем, в сумерках всё гораздо хуже видно, чем даже в полной темноте. Любая игра теней кажется живым существом. Гэйб угрюмо насупился, прищурив глаза, и включил фонарь, поведя им из стороны в сторону. Ничего. Так и знал, показалось…

Едва молодой раб отвернулся и собрался выключить фонарь, как снова послышался быстрый и стремительно приближающийся шорох. Гэйб не стал тратить секунды на то, чтобы оглянуться, а просто нырнул вперёд, перекатившись через плечо и сразу же вскочив на ноги. Это позволило значительно увеличить дистанцию между ним и неведомым, пока ещё невидимым врагом. Оглянувшись, Гэйб быстро перевёл базуку в огневой режим, приготовившись стрелять. И на секунду замер.

Более мерзкого существа он в жизни не видел. Впрочем, в полисе такой погани не водилось. Чистильщики заблаговременно уничтожали любое существо, не отвечающее антропоморфным стандартам. Тварь напоминала то ли человеческий эмбрион, то ли ящерицу. Она стояла на задних лапках, прижав передние к костлявой груди, и быстро раздувала узкие ноздри. Ростом она едва ли достигала колена Гэйба. И казалась в чём-то даже трогательной. Но Гэйб не обманывался на её счёт. Толстый хвост и сплошные переплетения мышц на ляжках коротеньких ножек безошибочно указывали на то, что эта «ящерица-эмбрион» очень далеко и высоко прыгает. Пожалуй, поворачиваться к ней спиной не следует…

Гэйб осторожно перенёс вес тела с одной ноги на другую и плавно отступил. «Ящерица» приподнялась на лапках, упираясь хвостом в землю. Гэйб замер. Тварь наклонилась вперёд. А потом вдруг разинула неожиданно большую пасть и заверещала. Звук был пронзительным и высоким, немного напоминал плач младенца, только очень резкий и громкий. Вероятно, в нём было даже больше ультравысоких частот, чем тех, которые способно воспринять человеческое ухо, потому что голова едва не лопнула. Ругнувшись, Гэйб одной рукой обхватил лоб, рискуя ударить самого себя фонарём. «Ящерице» этой заминки было достаточно, чтоб ринуться вперёд. И сразу же из-за близлежащих валунов хлынул настоящий поток красных сморщенных тел. Спотыкаясь и припадая на левую ногу, Гэйб попытался отбежать, чтобы занять более выгодную позицию для стрельбы, но твари двигались гораздо быстрее. Беглый раб успел заметить, что у всех них между нижних конечностей болтаются какие-то странные отростки, представляющие собой некую помесь хоботка, пениса и щупальца.