Владимир Кусакин: Все равно!

— Были попытки сбить? Или хотя бы установить откуда они?

— Самолёты посылают правильный сигнал: "Я свой!", но молчат. Кто же своих сбивает?

— Может Генштаб что-то..?

— Нет, было бы известно.

— А почему мне ничего не известно? — внезапно взъярился Николай Платонович. — Мы чем тут занимаемся? Почему какой-то Жека Самурай, Шаман, чёрт знает что, позволяет себе такие штуки?

— Я не думаю что это он позволяет, скорее всего его охраняют.

— От кого? Кто?

— На первый вопрос, тут сомнений нет, ответ только один — от нас, от вас…

— Продолжайте Сергей Борисович!

Патрушев постарался взять себя в руки.

— Кто? Это сложней. На протяжении многих лет у нас и за рубежом шли работы по глобальному отслеживанию каждого самолёта, на земле или в воздухе. Были истрачены невероятные фонды. Это была совместная работа. Европа и Америка имеют те же проблемы. Американцы сообразили первыми и вышли из программы.

— Сообразили что?

— Пустышку тянем, деньги переводим, а результата никакого.

— Совсем?

— Нет, не совсем. Стало ещё хуже. Они стали появляться не по одному-два, а двадцать-тридцать. Хулиганить в воздухе, просить посадку, менять свои номера, в общем хаос.

— Вы что там делаете Сергей Борисович? — спросил Патрушев услышав щелчок.

— Решил закурить, волнуюсь что-то. Вы отдали приказ их сбить?

— Чем я себя выдал?

— Ничем. Просто догадался.

— Осуждаете?

— Нет, конечно. Потому что не знаю, что бы я делал на вашем месте. Скорее всего то же самое. Вот это и печально.

— Евгений Александрович! — Саша высунулся из пилотской кабины. — Предупреждение! Пятёрка СУ-29, хотят посадить нас в Сургуте, если не подчинимся будут сбивать.

— Я тебе говорил что буду звать Шуриком, если забудешь моё имя?

— Извини, Жека… А что этим сказать.

— Скажи: Идём прежним курсом. И забудь о них Саша.

— Они догоняют. Наше сопровождение пошло в их сторону!

Проснулась Лейла. Услышала последние слова пилота и подбежала ко мне.

— Чика-Жека! Скажи им что-нибудь, а то они будут драться! Это же русские лётчики!

Я почесал голову. На СУ — точно русские, а вот наше сопровождение…

Они не сказали ещё ни одного слова, и на запросы не отвечали. Странные какие-то.

По крайней мере я их не заказывал. Наши были «Мираж», и СУ-25 украинских ВВС, по-моему Горбань занял их на соседнем аэродроме. Двадцать восьмой посоветовал мне дать интервью, и сказать что нас будут охранять. Точка. Всё будет хорошо!

Я привык надеяться на себя, на свои руки и ноги. На своих друзей, пусть даже я и являюсь их начальником, и мне становится тошно от того что превосходит моё сознание, и лезет в него без спроса. Я выполнил задание и включил генератор, чёрт знает чего в катакомбах ставки, где я был целых пять дней. Теперь я хотел закончить с этим, навсегда. К тому же нас ждали. Я пригласил очень много людей.

За месяц была построена посадочная полоса и тёплый ангар, способный вместить всех приглашённых. И ещё: я совершенно не представлял что буду говорить.

— Не чеши голову! Скажи что-нибудь! — настаивала Лейла.

— Пойдём! — я взял её за руку и мы прошли в кабину пилотов.

— Говорит гражданский самолёт, борт 27. Вы принимаете наш опознавательный сигнал?

— Командир звена Егоров. Последний раз предлагаем вам поменять курс.

— Не договорились. Жалко.

Я отключился. Я видел как это произойдёт. Туча появилась внезапно прямо по курсу идущей на нас пятёрки…

Прошло тридцать секунд. Наше сопровождение растаяло в дымке тёмно-синего полярного неба. Пять точек шли наперехват. Туча появилась внезапно, прямо по курсу идущей на нас пятёрки. После того как они влетели в неё, она загорелась изнутри красным цветом, цветом беды.

У Лейлы были заплаканные глаза.

— Не плачь, Принцесса. Всё хорошо. Они живы. Самолёты жалко.

Она подняла на меня свои чёрные глаза.

— Это правда?

— Я никогда не вру маленьким девочкам! Посмотри какие честные у меня глаза.

— Я не маленькая! — заявила она.

Приоритеты поменялись. Теперь ей было важно защитить своё взрослое достоинство. Хорошо детям, они могут забывать.

Оглянулся.

— Саша, сколько лететь осталось?

— Сорок минут, Командир. Если ветер не подует.

Никак не хочет меня по имени называть, и другие тоже… Надо им историю рассказать, как первый раз мне имя в детдоме дали, а потом Араб и Али подтвердили. Поэтому и воспринимаю его как награду.

Когда от Сардара всех заинтересованных в гости звал, злой был. Я тогда знал что им сказать, и как себя вести. А вот теперь нет. Не знаю. Что-то изменилось. Тридцать пять минут у меня есть, можно попробовать придумать.