Илья Сирус: Сен. С матом.

— А я кое-что другое, — поддержал я друга.

Горбоносый резко поскучнел и переключился обратно на Родигеса, чтобы расхваливать товар.

Я бегло оглядел загон южанина. У него, судя по всему, был самый большой выбор на рынке, почти сотня голов.

Лошадь, конечно, животное хорошее, но кататься на них мне что-то не хочется.

Еще раз осмотрел загон, но увидел только десятки лошадиных глаз.

„А слона то мы и не заметили“.

Чего??

„Я говорю, разуй глаза, смотри на слона“.

На слона??

И тут я увидел. В дальнем углу был вольер с коричневыми стенами, а в нем мамонт. Ну, то есть почти мамонт: такое же огромное, с хоботом, здоровенными бивнями и покрытое длиной густой коричневой шерстью. Именно окрас и скрыл мамонта на фоне стен такого же цвета. Рано или поздно я бы его, конечно, заметил, но внутренний голос меня опередил.

Хочу мамонта.

„Табуретку не забудь поставить“.

Чего?

„Не достанешь, говорю, иначе“.

Я его хочу в качестве ездового животного!

— Эй, орел степной, — обратился я к торговцу, отвлекая его от разговора с Родигесом, — что это за чудо-юдо?

Южанин расправил плечи, как-никак орлом назвали, и сказал:

— Это хорохонт, на них северные варвары ездят.

— А что он у тебя, южного неварвара, делает?

— Вах, променяли они мне его за пару лошадей, да.

— И с чего они отдали хорохонта всего лишь за пару лошадей? — поинтересовался я.

Южанин задумался на минуту, а потом произнес:

— Вах, скажу тебе правду. Эти северные шакалы обманули меня, да. Устает он быстро, болен, — произнес горбоносый и грустно добавил, — вах.

— Почему не лечишь?

— Вах, никто не берется. Не знают, от чего лечить. Убыток от него один, да. Ест много, какает много, — еще более грустно сказал южанин.

— Пошли, глянем.

После того, как мы подошли к вольеру с хорохонтом, я его внимательно рассмотрел. Все-таки мамонт, даже размеры те же — около пяти метров в холке. И сразу бросилось в глаза: грустный-грустный взгляд и поникшие уши.

— Кормил хорошо? — спросил я.

— Вах, конечно, да. Сам не доедал, его кормил, да.

— За сколько отдашь?

— Сен, ты рехнулся? — спросил Торрен из-за спины, — мы за лошадьми пришли, а ты это чудовище покупаешь.

— Хочу его купить, — просто ответил я.

— Компенсируешь недостаток в другом месте? — не преминул подколоть Торрен.

— Тебе жалко? — спросил я.

— Нет, но ты представь, сколько он жрет, а сколько он гадит, я боюсь представить.

— И?

— Ты на него пять минут только забираться будешь, спускаться столько же. А если упадешь, то вообще пиздец.

— Постараюсь не падать, с лошади тоже, кстати, можно упасть, так что возражение не принимается.

— Ладно, делай, что хочешь, — махнул рукой Тор и отошел к остальным. После этого он начал им что-то рассказывать, при этом делая характерные жесты, вероятно, о моем умственном состоянии.

— Я не услышал ответа, — сказал я южанину.

Горбоносый после того, как поверил, что у него хотят купить мамонта, резко повеселел:

— Вах, это страшный зверь, сильный, быстрый, неутомимый, — начал расхваливать он, но я его прервал:

— Сколько?

— Десять!

— Десять серебрушек? По рукам.

— Десять золотых, вах, — ответил южанин.

— Сколько? — я рассмеялся ему в лицо и спокойным голосом продолжил, после того как успокоился, — либо ты сейчас говоришь нормальную цену, либо я разворачиваюсь и ухожу. А ты останешься с убытком, так как никто не купит больного хорохонта, да и здорового не так легко продать.

Южанин скривился, но через пару мгновений произнес:

— Два золотых, вах.

— Сбруя к нему есть?

— Да, но за отдельную цену, вах.

— Я тебе предупредил? Сейчас уйду.

— Ладно, ладно, — испугался торговец, — забирай бесплатно.

— Покажи мне сбрую.

Южанин отвел меня в небольшую палатку и показал сбрую. Я ее внимательно осмотрел, я конечно не кожевник или кузнец, но все кожаные и металлические детали вроде бы были в норме.

— Как мне его отвести на постоялый двор? Если на нём не одета сбруя, — спросил я, так как одевать сбрую на мамонта — дело не пяти минут.

— Я веревку к бивням привязываю и веду, да. Он спокойный, да.

— Чем кормят? Травой?

— Да, да, травой, да, — быстро закивал головой торговец.

— Хорошо, я беру этого хорохонта.

Оставив Родигеса и остальных выбирать лошадей, я вышел на основную часть рынка и нашел носильщика с тележкой. Так как сбруя была достаточно тяжелой и очень объемной, перенести её руками не представлялось возможным.