Николай Побережник - Потерянный берег. Рухнувшие надежды. Архипелаг. Бремя выбора [сборник]

2 октября, д. Сахарная

Ночью начался дождь, хороший такой, плотный, с громом и молниями. Вчера весь день тучки бегали по небу, а ночью вот разродились. Открыл глаза – темно. Протянул руку к тумбочке и включил светодиодный светильник. На часах 3:00, Бим поднял голову, посмотрел на меня, потом свернулся калачом и опять удрыхался. Сон прошел, и я решил попить чаю, расшевелил угли в печи, подбросил дров и поставил чайник на плиту. М-да, как-то не экономично получается, согреть стакан чая и столько дров палить. В мастерской, конечно, лежит портативная походная китайская газовая горелка и пара упаковок баллончиков, но как-то несерьезно это. В район надо бы наведаться все равно, там в хозмаге продавались вроде и печки, и редуктора к ним, и баллоны большие на 50 литров – вот это самый вариант. В чайнике вода была уже кипяченая, и поэтому я не стал дожидаться, когда закипит опять, а снял чайник в состоянии «горячий», кинул в кружку пакетик и залил водой. Сел у окна с кружкой и жменькой карамелек, пытаясь рассмотреть, что там снаружи, не видать ничего, только вспышки уходящей грозы иногда освещают склоны сопок. И надо что-то думать с освещением, а то ночью приспичит «по большому» и беги по темноте в дальний угол огорода. Я поставил «галочку» себе насчет газовой плиты и освещения. Завтра же, то есть уже сегодня, картошку копать, а мешки? Вроде в погребе у тумбочек какие-то мешки были и мотки брезента. Допил чай, зажег керосинку и полез в погреб. Нашел несколько плотно увязанных свертков с мешками, у некоторых были подопревшие края, решил развернуть все свертки и выбрать целые мешки. Более-менее целые на вид я откладывал в сторону. Разворачивая очередную вязанку мешков, что-то плюхнулось на пол, я присел и поднял небольшой, но тяжелый сверток в промасленной бумаге. Развернул… как интересно, внутри были пять таких «мини-бандеролек» – упаковки винтовочных патронов 7,6254, по десять патронов в каждой бумажной бандерольке, перевязанной на посылочный манер толстой грубой ниткой. Интересная упаковка, наверное, что-то из старых запасов, и из чего, интересно, этим стреляли, неужели из «мосинки»? Так, поищем. Я сбегал наверх за мощным диодным фонарем и принялся двигать тумбочки, отодвигать деревяшки и всякое старое барахло, в поисках возможного тайника, но безуспешно. А может, и нет ствола, уехал он вместе с Петром Иванычем в город Владивосток. Ну и ладно, а то раскатал губу на нелегальный ствол. Завернул обратно все патроны в бумагу и бросил в коробку с несколькими кусками старого хозяйственного мыла. Но мысль о возможном наличии в доме хорошего нарезного ствола удобно расположилась в закоулках мозга, надо будет у Василия спросить, охотился ли Иваныч и с каким ружьем.

Завернул подобранные мешки в брезент, вылез наверх и закрыл погреб. Решил сварить каши собаке на весь день, Бим продолжал дрыхнуть, но как только я достал из коробки банку тушенки, он не шевелясь начал интенсивно размахивать хвостом, потом потянулся, припадая на передние лапы, и подбежал ко мне, вроде как участвовать в процессе. Потом, пока еще не рассвело, я затеял небольшую постирушку, натаскав и нагрев воды. Покормил птицу и собрал уже накопившийся мусор в мешок. Занимался по хозяйству, пока не услышал рев и грохот подъезжавшего МАЗа с углем – наследие СССР, как он еще ездит… вообще не понимаю.

– Куда ссыпать-то, хозяин? – перекрикивая тарахтящий двигатель, спросил меня водитель, когда я вышел к нему.

– Проезжай выше, заворачивай и до конца забора к туалету, я там сейчас открою.

МАЗ, громко хрустнув коробкой и выпустив клубы черного дыма, тронулся с места, а я побежал открывать секцию в заборе. Управившись с разгрузкой и попрощавшись с водителем, который, как и предупреждало его начальство, пытался клянчить на опохмел, я принялся закрывать короб, перекидывая лопатой просыпавшийся уголь. Поднял и закрепил все стенки короба, накрыл всю конструкцию кусками старого линолеума, которые лежали рядом и, видно, для этого и предназначались.

К полудню, как и договорились с Василием, я приехал на картофельное поле. Мне показали теперь уже мои рядки по принципу «от сих до сих», и я, взяв вилы, принялся копать. После дождя земля была мокрая, и копалось тяжело. А сейчас на небе ни облачка, и светило теплое приморское солнце – бабье лето, только как-то растянулось оно, да и хорошо. Высыпал выкопанную картошку на дно прицепа, таская то, что накопал, ведрами. В процессе работы люди украдкой поглядывали на меня и перешептывались, и периодически, вероятно услышав, о чем шепчутся, Василий показывал кулак двум совершенно необъятным женщинам «бальзаковского возраста». К вечеру уже все перезнакомились, и одна из «двух необъятных», которая представилась как Лидия Матвеевна, травила «бородатые» анекдоты и сама же с них очень громко смеялась.