Вадим Еловенко - Мы – силы

В общем, колонна двинулась только через два с половиной часа. Проезжая мимо, дети, приникшие к стеклам, смотрели, как поодиночке со связанными сзади руками мужчин, спасших им жизни, запихивают в грузовики и укладывают там на пол. Некоторые дети от расстройства плакали. А находящиеся в салоне автоматчики пытались им объяснить, что теперь все будет хорошо и что скоро они почувствуют себя как дома. Алина и тем более Денис крепко сомневались в этих словах. И с большой тоской смотрели в свое будущее.

Уже через час, проезжая мимо забора с колючей проволокой поверху и наблюдая за часовыми на вышках, Денис попросил тихо:

– Алина, пожалуйста… не давай им меня… – Он умолк не в силах выдавить из себя слова.

Девушка посмотрела на него, такого напуганного. Разве это он не дрожа стрелял по вертолету? Разве это он мог, не моргнув глазом, отправить бандитов на тот свет? Теперь это был простой мальчик, который прижимался к ней и просил только одного. Не расставаться с единственным оставшимся близким человеком. Слезы потекли по лицу Дениса, когда автобус въезжал в открывшиеся ворота. Глядя на него, на детей, что бледными лицами смотрели на колючую проволоку, охранников и серые тени людей, что призраками застыли за внутренними заборами, Алина невольно тоже заплакала.

Она не могла остановить слезы, даже когда автобус остановился и их стали выводить на площадку перед зданием с государственным флагом.

Ханин, подкидывая веточки в костер на полу, смотрел на уснувшего Мишку и думал, что если есть на свете благодарные люди, то это, наверное, такие же не от мира сего, как этот курсант. Остальные добрые дела забывают. А такие вот даже протянутый им пятак… даже за него будут благодарны искренне, как за рубль. Ведь что, в сущности, сделал Ханин для него? Да ничего. Просто когда его все чмырили, он подобрал его и сделал своим помощником. И вот теперь, когда все ушли, именно Михаил помог Ханину выбраться из разрушенного города. Ханину пришлось признаться самому себе, что хрен бы он вышел сам. Три или четыре раза Михаилу пришлось буквально на спине нести своего командира, чтобы преодолеть рвы с водой, чтобы перелезть через колючку, где негнущаяся нога Ханина не оставляла никаких шансов пройти. Ханин с благодарностью смотрел на своего бойца и думал, что у него никогда больше не будет такого преданного… друга. Ханин пообещал себе, что, если они выберутся из всего этого, он обязательно займется судьбой пацана и поможет ему всем, чем вообще в состоянии. Подкинув еще дров в огонь, Ханин лег на свой плащ и попытался уснуть, прислушиваясь к звукам в доме и потрескиванию дерева в пламени. Там на первом этаже этого полуразрушенного с выбитыми стеклами дома основалась странная семья, что, не сказав ни слова, просто указала Ханину и Михаилу наверх, мол, там они могут остановиться. Заподозрив в этих людях людоедов, Ханин сначала не хотел спать и постоянно держал руку на пистолете. Но когда хозяин принес им охапку толстых веток и разложил костер возле разбитого окна, а хозяйка, недовольно посматривая, принесла им три банки рыбных консервов с ножом и вилками, он успокоился и заставил Михаила поесть первым. Тот, съев содержимое одной банки и чуть утолив голод, напился воды из фляги и буквально только прилег, как сразу уснул, утомленный бессонной ночью и переходом. Ханина после еды тоже морил сон, но он еще какое-то время держался, стараясь представить, насколько далеко они ушли от города. По его прикидкам получалось, что не больше десяти километров. Копейки, по сути. Им надо пройти еще столько же, чтобы соединиться с ушедшими раньше ополченцами. А потом… А потом им надо будет идти на юг или на север. Лучше на юг. Искать укрытие от этой странной и мерзкой зимы без снега.

Мысли, об Антоне, постоянно прерывающие мысли о грядущем прогоняли сон. Ханин искренне оплакивал друга, жалея, что сам не оказался на месте Антона. Сейчас бы, может, Антон прорывался к своей Алине… А так… А так все получилось как всегда. Точнее, как должно было получиться в эпоху великих неудачников. Да, думал Ханин, мы неудачники, потому что родились в это время и не успели умереть до этих событий. Стоит ли сразу себе пустить пулю в лоб? Или подождать, и это все пройдет как наваждение? Все вернется на свои места… он снова будет учить роты курсантов, как воевать и выживать… мгновение – и он даже представил себе утреннее построение на поднятие флага. Как он докладывает своему командиру о построении роты. Как вечером приходит домой, переодевается и едет в клуб, чтобы славно отдохнуть с подругами и алкоголем. Было ли это? Будет ли нечто, похожее хоть на такой порядок вещей…