Николай Степанов - Дар синего камня. Дилогия (СИ)

— Что, уже поговорили? — неожиданно перебил меня голос мужичка, глаза которого вдруг снова стали человеческими.

— Не знаю, — пожал я плечами.

— Может, еще чаю?

— Нет, спасибо.

— В глаза смотреть не надо, — вернулся прежний собеседник. — Продолжай.

— Как вам это удается, если не секрет?

— Обычная трансмиграция, — пояснил он.

— Думаете, я знаю, что это такое?

— Вот и незачем голову ненужной информацией засорять. Ты оч-чень хотел поведать о контакте с камнем.

Не дадут забыть, кто здесь задает вопросы. За десять минут я рассказал о своих похождениях начиная с приезда к Алексею Степановичу и заканчивая побегом из отеля.

— А людей с розовыми лепестками тебе встречать не приходилось? — вдруг спросил он.

— Точно сказать не могу. Когда сидишь, например, в кафе с зеркальными стенами, там чего только не увидишь, но я в последнее время стараюсь особо не приглядываться. Не стоит лишний раз людей беспокоить.

Розовые лепестки были у Виктора, но знать это черноглазому не стоило. Действительно, зачем засорять голову ненужной информацией?

— Если увидишь, обрати внимание. Это большая редкость. За сведения о таком уникуме я готов заплатить немалые деньги.

— Буду иметь в виду.

— Жаль, не получается у нас откровенного разговора.

Неужели он знал о Викторе и о моем контакте с ним? Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выказать удивление. Все-таки лучше вернуться к агрессивному стилю общения. В одной из книг про разведчиков утверждалось, что за сильными эмоциями можно скрыть правду даже от детектора лжи!

— А вы стали бы откровенничать с человеком, от которого, кроме неприятностей, ничего не видели?

— Вся жизнь состоит из больших неприятностей и небольших перерывов между ними.

— Смотря у кого. До встречи с вашими людьми у меня нередко случались и счастливые моменты.

— Можешь перечислить? — с вызовом спросил он.

— Их слишком много, не хочу тратить время.

— Ничего, я не тороплюсь.

— Пожалуйста. Я хорошо помню, как в первый раз взобрался на бабушкину яблоню, свое ощущение высоты, гордость от того, что удалось преодолеть трудность. Потом как-то заставил отступить страшного индюка, достававшего меня своими нападками, — это была вторая значимая победа. С удовольствием одолел в драке самого сильного мальчишку в классе… опять же походы на рыбалку с отцом, первые свидания, встреча рассвета с красивой девушкой. Помню, какую радость доставило мне известие о поступлении в институт, первый поцелуй… Да мало ли еще! Когда удалось ваших людей с носом оставить — тоже удача! Пусть и с синяками на лице.

— Я смотрю, ты бунтарь. Значит, хаос тебе больше по нраву?

— Нет. Хаос чаще всего несет за собой смерть, а я люблю жизнь.

— То есть тебя вполне устраивает сложившейся порядок вещей?

— В основном да. До контакта с камнем у меня все было хорошо.

— А как насчет событий, произошедших, когда тебе было три года и семнадцать лет. — Он назвал даты ухода из семьи матери и исчезновения отца.

«Опять провоцирует? Может, ему понравилась моя вспыльчивость? Ладно, продолжим в том же духе».

— Мать… Бог ей судья. А вот уродов, которые убили отца, я бы собственными руками удавил. Наверняка они и мизинца его не стоили. Таких гадов надо на ближайшем столбе вешать, чтобы другим неповадно было.

— Евгения Зайцева заказал его второй заместитель, который сразу после смерти твоего отца очень удачно перебрался в министерство экологии. Потом еще выше. Сейчас он занимает пост замминистра.

— Откуда вы знаете?

— Он сам рассказал.

— Добровольно?

— Почти. Если хочешь, он и тебе сообщит все тонкости этого давнего дела.

— Как же, пустят меня к нему.

— А далеко ходить и не надо, — сказал черноглазый. — Убийца твоего отца сидит в соседней квартире.

«Они хотят, чтобы я прикончил члена правительства? А потом — шантаж? Или еще чего покруче?»

— Я могу с ним поговорить?

— И не только переговорить. Ты можешь сделать с ним все что пожелаешь. Я лишь советую не убивать его сразу. В твоих руках есть более действенное средство. Ведь лепестки можно не только чинить, кое-кому их и обломать не грех. Скажу сразу: для любого человека это крайне мучительная процедура. Причем как во время процесса, так и впоследствии. Оставишь ему один лепесток, и он еще месяца три протянет в тяжких муках, а затем помрет. Как напишут в некрологе, «после тяжелой непродолжительной болезни». И, заметь, никаких следов убийства. А память мы подправим, враз забудет, где находился этой ночью.