Алекс Майкл Экзалтер: Авантаж

Для публики, тем не менее, все выглядело честно-благородно, достоверно-объективно. От начала схватки и до самого ее финала у зрителей не возникало сомнений в том, что ни много ни мало случайные шансы мужчины и женщины так или иначе сопоставимы в азартной игре при силовом женском преимуществе. Полутораметровый палаш орбитального десантника в руках противницы вон того гномика-карлика, ее рост, вес, рельефные мышцы живота и спины, напряженно раскачивающиеся глыбы грудей смотрелись угрожающе. А против — всего-то навсего вроде как крыса-пигмей, низкорослый ратер из какой-то недоразвитой колонии, пусть себе он напялил тяжелые металл-хитиновые фехтовальные доспехи и вооружился коротким клинком.

Самому Раму Свару силы и средства противоборствующих сторон представлялись совершенно по-другому. Могучую соперницу он отстраненно и меланхолично считал чем-то вроде высоченного голого манекена, на каких в торговых галереях демонстрируют по отдельности предметы дамского нижнего белья. Он не сомневался в успехе ни раньше ни теперь — ему противостоит всего лишь долговязая, из-за жирного эндоблиндирования неповоротливая и неуклюжая бело-розовая кукла, которую нужно, ни в коем случае не торопясь, красиво и умело разделать на куски органики, удобные для переработки в бытовом утилизаторе.

То, что прекрасно умел, чем немало наслаждался Рам Свар, один из научных консультантов милорда Никсо объяснял деформирующими последствиями натурального зачатия и плодоношения. Он же назвал Рама трансформационным атавизмом, метаморфирующим оборонительные инстинкты хищного зверя, уникальной генетической аберрацией и тератологическим носителем квазиметарапида, произвольно проявляющегося в форме электрохимического энзимно-ионного "Sturm und Drang", то есть "бури и натиска", как оно звучало, по словам того яйцеголового на древнем арийском языке. В абракадабру научника Рам Свар не врубился, не въехал и ее не просек, но насчет арийского языка ему понравилось. Между прочим, сам себя кшатрий Рамокхан Сварадж полагал чистокровным гималайским арийцем, откуда бы ни выводили его родословную дылды-завистники — прочие телохранители милорда маркиза Гре Никсо.

Последним, в отличие от большинства публики, разразившейся недоуменно-возмущенными воплями, исход боя стал ясен, после того как в мгновенном змеином броске Рам Свар отсек у соперницы кисть правой руки. Впрочем, поставивших на нее зрителей, безвременная утрата конечности не очень-то смутила. Они видели, как внешние соматические наноскафы-дефензории в основном остановили кровотечение, и левой рукой она, пожалуй, действовала не хуже правой. Хотя далее для Рама Свара бой превратился в безопасную для сильного забавную игру хищника с беспомощной полумертвой добычей. Тогда как ничего не подозревавшие дилетанты возбужденно и увлеченно продолжали лицезреть вживую кровавое реалити-шоу. Действительно, вряд ли найдется более захватывающее остросюжетное зрелище, нежели начало конца.

Миф о необратимо пагубной технологической зависимости человеческих сообществ от достигнутого уровня инструментального сциентизма, якобы являющегося sine qua non, неким непременным условием терранской цивилизации, широко распространен, но не находит своего подтверждения во вселенской исторической практике. Однако во фрактальной аппроксимации познания Вселенной возможны окказиональные вероятности.

Тео Сальса, "Принуждение и освобождение". 1-е издание факультета универсальной истории Терранского университета. Террания Прима. 14 год императора Андра V Фарсалика.

Накануне Динарт Либен и Рональд Тилбо решили накоротке встретиться в одном из маленьких факультетских кафетериев-закоулков, чтобы дружески попрощаться друг с другом. Потому как прозелит-магистр Тилбо благополучно закончил чтение для терранских студентов-дидактиков спецкурса по сравнительной палеосоциологии и должен вскоре вернуться к себе на Теллурию — в тамошнем университете он занимал штатную должность ординат-профессора.

— … Мой дорогой виконт, в условиях технологических бедствий выживание отдельной человеческой особи зависит от многих факторов, где относительная технозависимость в целом данного сообщества homo sapiens стоит далеко не на первом месте. Абсолютизировать высокие и супрематичные технологии, огульно ими пренебрегая или им же безрассудно поклоняясь, бессмысленно и пагубно. Что и доказывает трагические истории Экспарадиза или Кадма-Вэ. А вот имманентно человеческая универсальная приверженность орудиям инструментальной деятельности, безусловно, технологична, и вместе с тем относительна. Чем проще, примитивнее управление каким-либо орудием, средством жизнедеятельности, тем спокойнее живется большинству наших суперлативных соотечественников. Я не веду речь, шевалье Динарт, о филистерских технофобиях и о экогуманистической извращенности. Но согласитесь, социологически люди пребывают в умиротворенном состоянии, если орудия труда перманентно взаимозаменяемы, как и один человек в статистическом контексте, не так ли?