Александр Тихонов: Кровавый янтарь

Лагерь новичков. Деревня у блокпоста.

Брякнула первая струна, отвечая на касание руки, и гитарному аккорду ответил протяжный рёв какого-то мутанта. Сидевшие у костра новички принялись озираться по сторонам.

— Так мне петь? — Человек с гитарой, одетый в армейский бронежилет и долговскую полумаску, вновь прошелся по струнам, тревожа повисшую над лагерем тишину.

— Спой про «кровавый Янтарь». — Проронил кто-то из сидевших возле костра, и тут же поймал на себе холодный взгляд гитариста.

— Эта песня про моего друга, который повёл к центру шестерых молокососов, и не вернулся. Вернулся оттуда лишь один.

— А с него спросили за убийство?

— Убийство. — Гитарист провёл тыльной стороной ладони по испачканному корпусу инструмента. — А кто вам сказал, что он убивал. Вот послушайте.

Он распрямил правую руку. Захрустели суставы, и, перебивая свист холодного ветра, к небу взлетела грустная мелодия.

Казалось, даже костёр замер, прислушиваясь к аккордам. Все смотрели на движения рук гитариста, словно наблюдая за работой мастера в своём деле.

Гитарист повторил ещё раз последнее четверостишье, и замолчал.

Гипнотические звуки музыки вновь сменились заунывным воем ветра. Казалось, будто это мертвецы шептали что-то живым, повторяя строку за строкой…

— Так убийца, или нет? — Один из новичков не выдержал затянувшейся паузы.

— Не о том думаешь. — Гитарист тяжело вздохнул. — Это песня не о том, кто вернулся, а о тех, кто остался. Это песня о предательстве.

— А кто её сочинил? Ты?

— Музыка моя. — Согласно кивнул гитарист. — А слова один хороший друг написал.

— А как звать друга?

— Звали. Его звали Мастер. Слышали про такого?

— Это тот проводник, который в Мёртвом городе пропал?

— Он самый. Душевные песни сочинял…

Часом ранее.

Лагерь «Хозяев Зоны».

— При оказании сопротивления разрешаю открывать огонь на поражение. Ясно?

— Так точно. — Боец поправил гарнитуру переговорника. — А вы сами как же?

— Главное освободите девушку. Вам ясно?

— Так точно.

— Повторите.

— Мы направляемся на Кордон, где отбиваем у группы вооруженных людей участницу нашего похода.

— Вот и хорошо. — Монгол глубоко вздохнул. — Конец связи.

Что и говорить, одному по Зоне передвигаться было гораздо легче — не нужно каждый раз одергивать ведомых, норовящих ткнуться носом в «изнанку» или «карусель». Как Монгол и рассчитывал, путь до нужной точки занял у него несколько часов, так что к рассвету он уже был на месте.

Координаты, которые передала Монголу Светлана, действовали. Сейчас он находился в полукилометре от места, где должен был располагаться вертолет. Сигнал с передатчика вертолета был настолько четким, что Монголу подумалось, что слишком уж все гладко, но вскоре эта мысль сменилась удивлением.

Сталкер стоял на холме, а ниже по склону, там, где в свое время располагалась старая метеостанция, находился странный укрепрайон, в центре которого вырисовывались в предрассветной дымке лопасти вертолета.

Похоже, насчет спешки, с которой винтокрылая машина была пригнана сюда, Монгол был прав.

Он даже похвалил себя за сообразительность, так как это именно он в разговоре со Светланой предположил, что заряды для ракетных установок брали, чтобы оборонять какой-то лагерь.

Вот он, лагерь.

Монгол внимательно оглядел вышки с часовыми, заминированные подходы и совсем свежие бреши в заградительном периметре, после чего устроил себе лежку в одном из оврагов. Теперь с тропы, ведущей вдоль холма, его было не увидеть, а сам Монгол получал отличную позицию, как для обзора, так и для стрельбы.