Анастасия Ликова: Волк в овечьей шкуре

Она сейчас была похожа на ребенка. Зайдя в комнату, я разделся, снял надоевшую юбку и блузку.

— Вер, я не представляю, как в этом можно ходить… Красиво, согласна, но неудобно. Мне кажется, что бедра в тиски были сжаты.

— Красота требует жертв, — улыбнулась она и подала джинсовую юбку и топик на тонких бретельках.

Я не стал спорить. Да и уже смысла не имело стесняться кого-то. Я видел, что у меня красивая фигура, и все это на мне очень хорошо смотрится. Так почему и от кого я должен это все скрывать?

— Я так жрать хочу, — распуская волосы, произнес я.

Пообедав и убрав посуду, мы вышли в сад.

— Вера, пойдем, на озеро сходим. Покажу тебе классное место.

— Пойдем, — обрадовалась она.

Уже по дороге я посмотрел на свое плечо. Я уже не носил пластырь, а благодаря хирургу, который зашивал мне рану, у меня осталась только красная полоска с маленькой отметиной от пули.

— Верка, я не могу так.

— Как?

— Ну, смотри, лямки от лифчика видать.

— Ну и что?

— Я как будто только в нем и иду.

— Да не бери в голову…

— А бери в рот. — Мы прыснули смехом.

Уже на берегу я достал бутылку:

— Вер, давай напьемся… Задолбало все…

— Давай.

Вскоре Вера убежала купаться. Крикнув ей, чтобы далеко не заплывала, я задумался. Все-таки, кто я? Еще мужчина в женском теле, или уже женщина с мужским характером.

Я полез за сигаретами и вдруг увидел два предмета. Достав их и положив рядом, я закурил. Губнушка в красном тюбике и золотистой надписью и рядом — черный, вороненой стали пистолет. В памяти всплыли слова и давно слышимой песни: «Любовь и кровь, любовь и смерть, а выбрать нам дано одно». И вот что я должен с этого выбрать. Губная помада — это любовь. А пистолет — понятно.

Я сидел, смотрел на Веру, которая плескалась действительно как ребенок. Может, тоже искупаться? Никого нет, пляж метрах в пятистах отсюда. Подумаешь, в нижнем белье. Купальник не на много отличается.

Я не слышал, как ко мне сзади подошли. Я их почувствовал. Человек пять, не меньше. Я увидел, как замерла Вера в воде и уставилась на нас. Сделав глоток из горлышка, я через плечо протянул бутылку назад. Кто-то ее взял, и я услышал, как в ней заплескалась жидкость. Вера вышла из воды и медленно приближалась, с испугом глядя на нас.

Вера стояла от меня в метрах десяти. Глядя на нее, я едва сдерживал смех. Немного испуганное личико, мокрые волосы прилипли к лицу, она пытается убрать их одной рукой, но у нее никак не получается. А второй прикрывает грудь подобранным почти таким же топиком, как и на мне. Вот почему женщины в случае чего прикрывают сразу верх, а не низ? Про грудь вспоминают сразу, а киску забывают.

Сзади только слышно было как плескается жидкость в бутылке, когда ее переворачивали, чтобы попить. Я уже не выдержал и спросил, не поворачивая головы:

— Вы что, так и будете молча жрать мой коньяк? Смотрите, как девочку напугали, я за нее вас всех порву. Понял, Хохол? Я, между прочим, твой хохляцкий говор за километр услышал…а. Я думал…а, что показалось, но когда услышал…а, что Бес также сопит, все понял…а… — я встал и повернулся к ним. — Они стояли в ряд и просто улыбались: Седой, Лис, Хохол, Бес и Сокол. — Что, приехали на меня поглазеть? Поугорать? Вера, иди ко мне, — я обнял за плечи подошедшую Веру и улыбнулся. — Привет, парни. Где вас черти носят?

— Командир, бля буду, ты… Ты как так помолодел? И похорошел… — произнес Хохол и, перепрыгнув через лавочку, обнял нас обеих. А дальше нас уже просто сжали вместе, мы только ойкали.

— Парни, раздавите, — пытался я выговорить. Вера попискивала.

Когда нас освободили из объятий, мы обе тяжело дышали. Я забрал бутылку коньяка у Лиса и, сделав глоток, отдал Вере. Она отказалась, и я допил остатки.

— Вы офигели, чуть не раздавили. Вы откуда вообще?

— Сегодня прилетели утром. Дед сказал, что ты у него на даче, вот мы сразу и сюда. Знаешь, командир, мы боялись, что и тут тебя не застанем, — сказал Седой.

— Ага, пол Сибири гонялись, Эмираты перевернули, а он тут на даче у Деда, да еще с такой красавицей отдыхает. Вера, ты помнишь меня? — спросил у нее Хохол.

— Нет, — хлопая длинными ресницами, произнесла она удивленно.

— Надо же, всю дорогу у меня на коленях спала и не помнит… — удивился Хохол.

— Ну, на коленях же. Колени, может, и помню, — серьезно сказала она и прыснула смехом, заразив остальных.

— А это что? — увидев пистолет и рядом помаду, спросил Сокол.