Василий Звягинцев - Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы...

— И что же ты мне желаешь сообщить? В чем намек? — с известной долей раздражения спросил Антон. Вполне логичный вопрос, если тебя вдруг зачем-то вытаскивают из теплого бара в такое вот место. Попутно деликатно оскорбив.

— Интересно, на что именно можно намекнуть подобным образом? — в свою очередь я ответил вопросом на вопрос. Это полезно, с точки зрения практической психологии, чтобы сбить собеседника с подготовленных позиций. Одесские евреи, придумав этот прием, дураками отнюдь не были, даже не имея психологического образования.

— Но ведь что-то ты хотел мне сказать, пользуясь этим, а не каким-нибудь другим антуражем? Истинного хода твоих мыслей мне никогда не понять, признаюсь. Это не комплимент, только констатация. На самом деле, в уединенном баре, за бутылочкой любимого тобой коньяка с пристойными закусками разве хуже удалось бы поговорить?

— Кто же спорит? Но главное ты уже сказал. Рад, что все понимаешь правильно. Не помнишь, откуда эта цитата: «Эх…, насекомое ты существо! Ты…, супротив человека, что плотник супротив столяра!»

Антон рассмеялся, но коротко и не слишком весело.

— Русскую литературу я читал и изучал намного раньше тебя. С Антоном Павловичем лично виделся. Признаться, впечатления он на меня не произвел…

— Куда уж! Блестящий гвардейский полковник, или кем ты там был, и провинциальный лекарь, балующийся рассказиками. Так?

— Можешь тоже смеяться, но он не только лекарем и рассказчиком был. Жуткий, на грани патологии, любитель баб. В бордели ходил, как ты на работу. Вас в школе этому не учили?

— Меня чужие пристрастия мало интересуют. Помимо творческой составляющей.

— Меня тоже. Так о чем ты хотел поговорить?

Я снял с решетки заново подогретые остатки глинтвейна, плеснул ему и себе, закурил и только потом задал необходимый вопрос.

— Действительно не врубаешься? Удивительное дело. Девяносто девятый год! У Гюго был «Девяносто третий». Не будем проводить аналогий, но… Левашов пробежался по «реперным» точкам, которые ты нам предложил, и сказал, что он самый близкий и технически доступный. А в твоем списке его не оказалось…

Антон на мои слова отреагировал спокойно.

— Неужели? Мне вспоминается, что тысяча восемьсот девяносто девятого и в самом первом списке не было, когда мы перебирали варианты. Черт его знает! Я ж, как ты понимаешь, сам ничего не придумываю. Проще всего предположить, что в силу своей пограничности затерялся он как-то. Тогдашний компьютер, на котором я работал, без помощи всей мощности Замка, просто не сообразил — то ли туда его отнести, то ли сюда… Проблема двух нулей.

В искренности тона форзейля сомневаться не приходилось, но мы ведь и сами умеем не хуже пиджачком прикидываться . О прочих своих сомнениях я упоминать не стал, в том числе и о том, что этот год на самом деле мог стать доступным именно и только после моей с Врангелем интриги.

— Вот и славно. Значит, техническую ошибку мы благополучно вычеркиваем. И ты не возражаешь, чтобы мы отправились именно туда? Вам с Арчибальдом без разницы, а нам интересно…

— Да о чем речь, Андрей! И слава богу, если вас это устраивает. Тем более я совершенно уверен, что всего одного года хватит и вам, и нам. Вы развлечетесь, мы тут с дуггурской проблемой на интеллектуальном уровне, без вооруженных конфликтов как-то разберемся. И воссоединимся к взаимному удовольствию…

— Да-да, конечно. — Возможно, все именно так и будет. Воссоединимся, только когда, как и в каких качествах?

— Однако, понимаешь, Андрей, какая штука выходит… Сразу о ней речи не зашло…

Тон Антона мне не понравился. Сейчас наверняка предложит очередную вводную , как посредник из вышестоящего штаба, имеющий поручение непременно тебя закопать . Предвидеть которую ты не в состоянии, поскольку все маневры мыслил в другом направлении.

— Мы тоже зря не сидели — считали, думали, — веско произнес он. — Вариантов сто, наверное, перебрали, с учетом всех известных и предполагаемых фактов и моментов. Устранение всех следов вашего присутствия в ХХ веке действительно должно привести дуггуров в изумление. Не знаю, как у них обстоят дела с футурологией и ретроспективным анализом, но в любом случае они — гуманоиды. Возникли и развивались на Земле. Пытаются лезть в человеческие дела — следовательно, общие точки соприкосновения в логике и психологии у нас с ними есть. Как бы они ни отличались по факту .

Спорить не с чем.