Александр Бачило - Пленники Черного Метеорита

С тех пор и пошло: доносы, шпионы – очень уж Бескорыстного заботит, как к нему народ теперь относится, зовут ли все еще Бескорыстным или выдумали новое прозвище. Набрал он себе помощников, а те и рады – законы издают, недовольных ловят. И сказано: к Бескорыстному относиться всем одинаково – с любовью и уважением, и что он ни скажет – сейчас всем выражать Единодушное Одобрение… Такая вот жизнь наша… Ну, пришли…

Они остановились перед низенькой дверцей с зарешеченным окошком, сквозь которое снаружи пробивался бледный свет. Брус отпер дверцу и по коридору вывел наконец Марину и Ростика на воздух – в тесный хозяйственный дворик позади замка Бескорыстного. Здесь они укрылись в тени раскидистого дерева и осмотрелись.

– Ворота видите? – прошептал Брус. – Сразу за ними повернете налево и бегом на перекидной мост. За мостом уже две дороги. Налево – вниз, в город, а направо – в горы. Но в горы не ходите, там такие чудовища обитают, что в одиночку да без опыта нечего и соваться. Бегите вниз – если будет погоня, спрячетесь в переулках. А дальше так: спросите харчевню старого Перешника на борзаковской дороге, ее всякий знает. Ну, а старику шепнете, что, мол, привет ему от Бруса. Он вам поможет… Да! Серебрилл-то без надобности из ножен не вынимайте, ваша милость, да поглядывайте вокруг повнимательней. Ну а если уж придется драться – тогда рубите смело, нет такой силы, чтобы против этого меча устояла!

– А вы-то что же, остаетесь? – спросил Ростик.

– Нет, – ответил Брус. – Оставаться мне никак нельзя. Мне теперь с Бескорыстным не по пути. Только и с вами я не пойду, уж не сердитесь. Не тянет меня больше на приключения, стар стал. Если Перешник спросит про меня, скажите – на север ушел, родственников навестить… Ну, прощайте. Вам первым бежать…

Ростик хотел ему что-то сказать, но в это время из замка донеслись протяжные звуки трубы. Брус махнул рукой. Быстрее!

Марина и Ростик вышли из тени, миновали сараи и коновязь и бегом пустились к воротам. Как Брус и говорил, за воротами оказалась мощенная камнем дорога, ведущая к подъемному мосту. По ту сторону рва поднимались черные зубцы скал. Охраны нигде не было видно, наверное, она попряталась от лучей нещадно палящего солнца.

Мост прошли без помех. Дальше дорога повернула влево и стала спускаться в долину. Внизу показались громоздящиеся друг над другом крыши города…

Арвид кончил мести и выбросил мусор в большой деревянный ящик, стоявший у дверей. Веник он швырнул туда же и на подгибающихся от усталости ногах поплелся к своему месту.

– Веселей шевелись, дохлятина! – крикнул ему один из дежурных сержантов.

– Ничего, когда пойдут глоты, у этого молодца прибавится резвости, – добавил другой, сдавая карты.

– Только пятки засверкают! – взвизгнул третий, толстенький краснощекий коротышка, и затрясся от хохота, радуясь собственному остроумию.

Первые двое, глядя на него, тоже загоготали. Несколько заспанных физиономий поднялись над нарами, и кто-то спросил хриплым шепотом:

– Что, подъем?

– Ну-ка, тихо там! – рявкнул сержант. – На цепь захотели?

Головы сейчас же попрятались.

Арвид добрался, наконец, до своего места в дальнем конце казармы. Здесь, у стены, рядом с крохотным окошком, выходящим на освещенный прожекторами плац, приткнулись двухъярусные нары. Угол этот считался особым, мелюзгу желторотую только что набранную по деревням, сюда не селили, нары стояли широко, не в ряд, и помещались на них ребята, успевшие нюхнуть пороху.

Арвид снял кожаный панцирь, ослабил ремни на сапогах, бросил на тумбочку штык и фонарь и без сил повалился на нары.

Несмотря на усталость, сон все не шел. В тяжелом спертом воздухе казармы глухо раздавался дружный храп, чей то надсадный кашель, тихо потрескивал динамик сигнального пульта на столе дежурного. Из-под решетки у противоположной стены доносились стоны и всхлипывания пленного нетопыря, на котором во время занятий децим Беляш демонстрировал болевые приемы. Встревоженные близким соседством нетопыря, угрожающе порыкивали коняки в стойлах, трещало дерево, когда они точили о него свои крепкие загнутые когти.

Над собой Арвид видел плохо оструганные доски верхних нар. Стоило лежавшему там Выдерге повернуться с боку на бок, и на Арвида сквозь широкие щели сыпалась соломенная труха. Ворочался Выдерга часто, шумно вздыхал и, наконец, шепотом спросил;

– Хруст, эй, Хруст… ты спишь?