Сергей Кузнецов: Метро 2033. Мраморный рай

Он двинулся на зов.

Сколько времени, куда и как он шел — нельзя было сказать. Может быть, час, а может — несколько минут. Раздался страшный грохот…

И голоса смолкли.

Сергей обнаружил себя сидящим без сил на рельсах. Голова гудела, тяжелое больное тело не желало подчиняться. Над ним стоял Макс. Сергей посветил фонарем: дуло автомата задрано вверх.

— Что… ты сделал? — не своим голосом спросил Сергей.

Разогнал этот еп-перный балет, — ответил Макс. — Дал очередь вверх — они и заткнулись. Внес легкий диссонанс в их арию. А тебя лихо пробило. Поперся… Впереди провал под стеной. — Макс указал лучом фонаря. — Еще б чуток, и привет.

Подожди… — Сергей тряхнул головой и поморщился. — А тебя самого что же… Сирены не взяли?

Макс опустил автомат и ответил:

— Меня, брат ты мой, чтоб ты знал, вообще мало что берет в этой жизни. К сожалению. Ну, чего расселся? Двинули! Денис, поднимай отца!

Из-за его спины выступил мальчик. Они с Максом одновременно протянули Сергею руки.

Не задерживаясь на «Авиамоторной» даже на короткий отдых, отправились дальше и вскоре без приключений прибыли на станцию «Площадь Ильича», опять же более жилую и административную, нежели производственную.

Станция была чистой, ухоженной. По ней сновали хорошо одетые жители, которым в это время, очевидно, полагалось находиться не на работе: клерки из администрации, военные и торговцы. Станция была довольно тесной. Внушительный барельеф Ленина, висевший раньше на стене в торце зала, отсутствовал. Продали красным, пояснил Макс.

Переход на «Римскую» в центре зала перегораживал блокпост. Сейчас отношения с ними нормальные, сказал Макс, а были времена, когда с «Кожуховской», района работяг, шпана наведывалась. Кстати, самую распространенную шутку «Крестьянской заставы» знаешь? Хотя, откуда тебе, ты приезжий, лимита… Очень любят там говорить: «Кто заказывал такси на «Дубровку»?»

— И что смешного? — не понял Сергей. Макс поглядел на него с жалостью.

— Это как юмор любой страны, — сказал он. — Чтобы его понимать, надо в ней пожить. На «Дубровку» не ходит ни одна дрезина: рельсы разрушены в нескольких местах. Пытались восстанавливать, да только рабочие мерли непонятно от чего. А сама «Дубровка» — одна больная аномалия, куда там сиренам и «дыханию дракона». Так что это черный юмор.

— Обхохочешься, — угрюмо сказал Сергей. Он прошелся по станции. Много раз от караванщиков ему доводилось слышать об ужасах, творящихся не только в туннелях, но и на станциях метро. Будто бы фашисты на «Пушкинской» объявили войну всем генетическим уродам: лишний палец на руке — полезай в газовую камеру; коммунисты на станциях красной ветки проводят опыты по созданию сверхрасы, способной жить на зараженной поверхности; сатанисты с «Тимирязевской» творят страшные оккультные ритуалы, совершают жертвоприношения…

К счастью, ветка, на которой они оказались сейчас, не могла «похвастаться» ничем подобным. Здесь просто собрались здравомыслящие, работящие люди и создали нормальное маленькое общество, мирно существующее в диком, вывихнутом мире. Да, в туннелях пока еще не все спокойно; но, бог даст, справятся и с этим. Жаль, что уже без меня, с грустью подумал Сергей. И я смог бы пригодиться…

Люди ему попадались разные: оживленно разговаривавшие и молчаливые, хмурые и улыбчивые. Но все как один — нормальные. И это обнадеживало.

Как и на «Шоссе энтузиастов», его осмотрел внимательный доктор, медсестра поставила аккуратные освежающие примочки. Его прослушали, обследовали и смазали рану, сменили накладные ватно-марлевые тампоны и повязку… Сергей соглашался на все процедуры безропотно. Его не интересовало даже, кто оплачивает работу бдительных докторов.

Макс зачем-то потащил его и Дениса в помещение администрации, где собрались несколько представительного вида мужчин из числа руководителей линии. О чем Макс беседовал с ними, Сергей не вслушивался. К самому Сергею, а тем более — Денису, никто не обращался. Коломин уловил только, что к Максу эти люди относятся с уважением.

Его, Сергея, последний отсчет несся вперед без остановок и задержек. Силы утекали, как песочная струйка в часах. В какой-то момент он понял, что стал хуже видеть: очертания предметов и людей перед глазами утратили резкость.

Потом они втроем оказались в довольно просторной палатке с чужими вещами и книгами. Макс опять что-то говорил, Сергей кивал механически или отрицательно мотал головой, в зависимости от ситуации — но, кажется, делал это невпопад, потому что Макс сердился и повышал голос. Сергей не реагировал; он бродил по помещению, рассматривал потертые обложки книг, разбросанные вещи, листки с карандашными записями…