Наталья Игнатова: Последнее небо

Страх он оставлял. Жизнь Петли пропустил сквозь себя и выдохнул под высокие своды зала.

Следующий.

Все еще пытаясь отыскать в себе остатки недавней человечности, Зверь вспоминал имя каждого из бойцов. Никаких чувств имена в душе не будили, и следовало бы этому порадоваться, но не получалось почему-то.

За Петлей последовал Башка

Потом был Синий. Потом — Кошмар. Ярко-рыжий и высокий, почти как Лонг. Лонг на столе не поместился, и Зверь, недолго думая, отжег ему ноги до колен. Потом…

— Ты все-таки решился на Ритуал, — задумчиво констатировал Он, появляясь прямо посреди зала. Ни огненных вспышек, ни серного запаха, ни даже хотя бы туманного облачка, из которого сформировалась бы Его невысокая, изящная фигура. Зверь, разумеется, не ожидал никаких декораций, но и на явление Его во плоти он тоже никак не рассчитывал.

— Не останавливайся, — Тот, Кто пришел, кивнул на Зиму, — продолжай. По обычаям твоего народа, гостей положено кормить.

И крик Зимы забился в воздухе, захлебываясь, но не прерываясь, лаская слух. Зиму сменил Лис. Потом Зверь бросил на стол Гада, но Тот, Кто пришел, покачал головой и поднял палец:

— Достаточно. Садись, побеседуем. Время еще есть.

Он выкатил на середину зала два кресла. Зверь стянул перчатки, брезгливо оглядел заляпанную броню, но снимать ее не стал.

— Ну что? — Его гость устроился в кресле, откинувшись на спинку и удобно вытянув ноги. — Кто первый будет задавать вопросы?

— Ты уже начал. Хотя странно, что у Тебя есть вопросы.

— Я не всеведущ, — пришелец улыбнулся, расправил высокий воротник средневекового плаща, — особенно если дело касается таких, как ты.

— Вот это и странно. Как мне Тебя называть?

— Демиром. Это имя, по крайней мере, не очень затаскано. Устраивает тебя такое обращение?

— Вполне. Ты зачем-то хотел видеть меня. Что за интерес может быть у… — Зверь задумался, подыскивая определение, и Демир рассмеялся. Сложил пальцы, взглянул на собеседника поверх ладоней:

— У правителя моего масштаба. Ты это хотел сказать?

— Приблизительно.

— Я отвечу. Но сначала ты скажи мне, почему так Избегал встречи. Десять лет — немалый срок для смертного

— Боялся,

— Чего же?

— Тебя. Я не знал и сейчас не знаю, чего Ты хочешь.

— А чего хотели от тебя все остальные?

— Люди?

— Ну да.

— Чтобы я убивал для них, — задумчиво ответил Зверь. — Сначала это было уничтожение тех, кто мешал, потом убийства ради убийств, для того, чтобы убедиться в своей безнаказанности, потом… сила, которую я забирал… Тебе это зачем? Конкуренты завелись? Или своих сил не хватает?

— Конкуренты, — кивнул Демир. — Вот ты сам и ответил. Вас очень мало, таких, а мне нужен каждый.

— Нет, — Зверь поморщился. — Мне десяти лет на всю жизнь хватило.

— Если бы ты пошел на контакт сразу, многое сложилось бы иначе. — Пришелец вздохнул: — Я и не предполагал, что ты продержишься так долго. Десять лет. Упорство, которое было бы достойно уважения, не будь оно совершенно неоправданным.

— Я и сейчас не в восторге. — Зверь смотрел в пол, крылья тонкого носа чуть вздрагивали. — Извини уж.

— Но выбирать тебе не приходится, — хмыкнул Демир. — еще бы! У меня было десять лет на то, чтобы организовать эту встречу. Причем так, чтобы она прошла на моих условиях. Должен признать, это было нелегко. В последние месяцы с тобой происходят странные вещи. Мне приходилось корректировать ситуацию едва ли не поминутно.

Зверь поднял глаза:

— О чем ты?

— О твоем желании стать человеком. — Демир пожал плечами. — Глупо это, можешь мне поверить. И о том, что все твои беды, начиная с продажности магистра, — моих… ну, не рук, конечно, но, в общем, моя работа. Падение «Покровителя» можешь смело записывать туда же… И позволь выразить тебе мое восхищение — ты сделал невозможное, выдернув целый корабль на планету, пригодную для людей. Кстати, именно я навел твоего приятеля Азата на мысль установить камеру в твоем жилом отсеке.

Зверь глубоко вздохнул. Пальцы стиснулись на подлокотнике с такой силой, что пластик жалобно хрустнул.

Демир без улыбки наблюдал, как облачными тенями пробегает по выразительному, скуластому лицу весь спектр чувств и эмоций. От ярости до беспомощного удивления. И снова ярость. Жгучая, бессильная злость.

— Зачем? — спросил наконец палач. Отпустил несчастный подлокотник, откинулся на спинку кресла. — Я не спрашиваю, зачем ты это устроил, объясни, для чего ты об этом рассказываешь?