О'Санчес - Что может быть круче своей дороги?

По их бизнесу это убийство прокатилось асфальтовым катком с рифленым валиком: на фондовый рынок обрушилось цунами такой высоты, что у всех ноги промокли до самых подмышек. Многие утонули. Каждую неделю — как минимум раз — правительство заседает да решения принимает, призванные защитить отечественный фондовый рынок от несправедливостей мирового фондового... Крупняков, так-сяк, поспасали в бюджетном порядке, а мелочь — тони как хочешь, живи как можешь...

— Слышь, пап, может тебе деньгами помочь? У меня есть немного свободных?

Как захохочет папаша в ответ, клубы дыма из него, словно он маленький одноголовый огнедышащий дракон... Отсмеялся и сразу погрустнел.

— Нет, сын, очень тебе благодарен, но — нет. Мы с Яблонски тут покумекали, собрались с силами... Короче, решили из бизнеса не выходить, а просто спуститься вниз на несколько ступенек и учиться скромности.

— Если на несколько ступенек — то это не страшно.

— Или на несколько пролетов, что тоже, в конечном итоге, не катастрофа вселенская. Видишь, я даже мотор не продал, просто поставил временно на прикол, чтобы зря бензин не жечь. А у тебя что, Рики? — Отец занес было руку и убрал... Не знаю уж, что он собирался сделать — за плечи обнять, или по голове погладить... да только давно ушло то время, когда это воспринималось нормальным и естественным...

— А что у меня? Нормально. Представляешь, я уже в деньгах на докризисный уровень вышел, потому как начальство меня уважает. Но цены-то подросли! И у Шонны пока с гонорарами затор, потому что «глянец», журналы эти женские, все никак не соответствуют серьезности нынешнего момента, не отлепить, понимаешь, столице остатков траура. Но по большому счету, все это пустяки. Молине звонил. У них, у Макса, тоже чуть было весь бизнес в выхлопную трубу не улетел, но сгруппировался Макс и вырулил. Все, говорят, более менее теперь...

Про матушку отец не спросил традиционно, а я не ответил. У матери кроме пенсии были и есть всякие разные накопления, оставшиеся ей от продажи наследственной недвижимости, но она очень бережно ими распоряжается, так что и у нее благополучие.

А вот у отца и у Яблонски в глазах не весело, как бы они там не бодрились на людях. И как мне быть? Лучший путь — не замечать. Я же предложил денег — отказался. Но отказался тепло и необидно, так что если вдруг... мало ли... сам обратится, я так это понял. Если его устраивает — меня тем более. С другой стороны, отец сейчас живет в здоровенной квартире, в хорошем районе, видимо у них с Яблонски действительно хорошо дела шли. Квартира — не то что прежняя, хотя и не сказать чтобы ухоженная. Но — денег стоит, даже в наше суровое время: продаст эту — въедет в другую, поскромнее. А что у него с пенсией? Не так уж много лет ему до пенсионного возраста осталось, совершенно я не в курсе — положена она ему, не положена?

Но, как я уже говорил, траур оказался не вечен. Преступника, наемного убийцу, изобличили и арестовали, об этом вся пресса дудела, а потом как-то так все тихо погасло. Грозился господин Президент показать процесс на весь мир, но получилось с точностью до наоборот: вообще закрыли тему, наглухо, ничего нигде не узнать. Ши передавала самые что ни на есть достоверные слухи, но каждый раз иные: то сбежал преступник, то ждет суда, то расстреляли его, а то и вовсе не было никакого преступника-одиночки, а был дворцовый переворот, затеянный Самим... Да какая разница, по большому-то счету?

Гламурные журналы — вот он, главный фондовый, промышленный, идеологический и моральный индекс нашего родимого Бабилона: опять они наполнились сплетнями, рекламой и бесконечными изображениями цветных тряпок на вяленых тушках роковых полукрасоток, стало быть — живем!

Мир наш велик и огромен, и наполнен чудесами, в этой простой истине я вынужден убеждаться чуть ли ни каждый день. Просто одни чудеса большие и редкие, а другие — малые и частые. Если же большие чудеса зачастят ко мне, то я мгновенно привыкну к ним и буду считать за малые. Одно дело — вы заходите в аптеку, купить анальгин от головы, и становитесь в очередь за чихающим и кашляющим Миком Джаггером, а за вами пристраивается мэр Бабилона, господин Цугавара, с рецептом в руке... Чудо? И еще какое, мало кто в него поверит. Но представьте себя на суперэлитном голливудском пати после вручения Оскара: да на нем даже Юлий Цезарь из сумасшедшего дома почувствует себя ничтожной козявкой, да там пьяные под столом — все не ниже Нельсона Манделы рангом!