Ян Валетов: Дети Капища

— Есть там кое-кто, — продолжил он, не повышая голоса. — Только уже мертвый. Охрана твоя. Сидорчука ребята, то есть Васильевича, которого ты так ждешь. Все лежат. Больничных положили. Видишь ли, Вова, есть у меня подозрение, что ты ввязался в игру, из которой выход только один — в хорошем костюме и дорогом полированном гробу. То, что ты в эту игру играешь, — дело твое. Как говорил один мой друг, которого ты не знал и, на твое и его счастье, уже не узнаешь: «Ты такой умный, что нам с удовольствием будет тебя не хватать!» Но, ответь: что здесь делаю я? Спасаю? Кого? И от чего? Видишь, сколько вопросов? Блинов, я готов сделать очень много ради старой дружбы, но все-таки умереть за тебя — это перебор. Я не готов пасть смертью храбрых только потому, что мы с тобой когда-то, очень много лет назад, спали на соседних кроватях и ходили вместе пописать, когда приспичит.

— Что ты хочешь узнать, Миша?

— От тебя? Ровным счетом ничего. Я все-таки рисковал ради старого друга. Зачем ставить его в неудобное положение? Но теперь я хочу уйти. Просто уйти. Пока этот шум на лестнице не стал громче. И со мной не случилось что-нибудь еще. Я имею в виду что-нибудь фатальное.

Блинов изменился в лице. Свет от единственной уцелевшей в ванной лампы падал на него сверху, отражался от воды и бросал блики на клубящийся пар, придавая мизансцене демонический оттенок, чего, собственно говоря, Сергееву и надо было. Шум и топот, несущийся снизу, Владимир Анатольевич слышать не мог — мешала хлещущая из пробитых труб вода. Но ситуация была такой, что в слова Сергеева он поверил сразу и безоговорочно. Да Сергеев и не стал бы врать — снизу действительно бежали. Только вот кто?

Блинчик понял все, как было надо Сергееву, — может быть, сказался перенесенный только что испуг, а может быть, умение Сергеева «подать» информацию, но по лицу лидера национал-демократов стало видно, что он помертвел.

— А когда я уйду, — Сергеев тщательно выговаривал, словно бросая их в Блинова, — и ты останешься один на один с теми, кто сюда ворвется, подумай, пожалуйста, о том, что я предлагал тебе объясниться, а ты почему-то предпочел разыграть меня втемную.

— Я не разыгрывал тебя втемную, Умка, — быстро произнес Блинов дрожащим, срывающимся голосом. — Я тебя не разыгрывал, у меня этого и в мыслях не было!

— Да? — спросил Сергеев, иронично приподняв бровь. — Серьезно?

— Я не шучу.

— Чем в действительности занимается Раш?

— Умка, — сказал Блинов испуганно, — ну при чем тут Раш? Что ты мешаешь праведное с грешным?

— Я пошел, — сказал Сергеев. — Надоело. С тобой, как с человеком, а ты… Жопа ты, Блинов! Был ею и ею умрешь!

Увидев, что Сергеев начал поворачиваться к нему спиной, чтобы уйти, Блинов рванулся из ванны, как волк из капкана. Вода плеснула во все стороны, словно упитанного депутата уронили с высоты нескольких метров.

— Умка! — заорал Блинов. — Не уходи! Меня же пристрелят как собаку! Я тебя прошу!

— Раш? — сказал Сергеев через плечо.

— Блядь, — сказал Блинов в сердцах. — Оружие. Оружие — основной бизнес Раша. Ну что, полегчало?

— Ага. Куда?

— Что куда?

— Оружие — куда?

— Хер его знает, Умка! Я-то тут при чем?

— Мне таки уйти?

— Нет. Я точно не знаю, Миша.

— Скажи неточно.

— В Азербайджан, это я знаю.

— Ну, это только ленивый не знает. Еще?

Сергеев прислушался. Шаги звучали пролета на два ниже. Лифты уже стояли в вестибюле на этаже, но шагов тех, кто должен был из них уже выйти, не было слышно. Значит, увидели тела и выжидают.

— Говорят, что талибам. И чеченцам. Ливия. Палестина. Но это говорят. Я не знаю.

— На кого паспорт конечного покупателя?

— Я его не оформлял.

— Ты тянешь время.

— Миша, я решаю вопросы — это правда. Но я не занимаюсь бумагами.

(«Не более минуты, — подумал Сергеев, — ну две. Давай, колись, партийный лидер, как большевик в царских застенках! Времени нет!»)

— Зачем я Рашу? Только не плети, что просто хотел увидеть.

— Он действительно тебя хотел увидеть. Но…

— Живее, — сказал Сергеев как можно более равнодушно. — Я слышу шаги в холле.

И показал Блинову подобранный в коридоре пистолет.

Блинчик от страха уже плохо соображал. Глаза его не бегали — они метались, как испуганные тараканы по широкому, лунообразному лицу господина депутата.

— У него к тебе деловое предложение, — невнятно заскулил он, дрожа подбородком. — Умка, он же наш старый товарищ!

— Хасан?

— Он посредник. На Ближнем Востоке посредник. Он каждый раз сюда прилетает. Раш его называет Нукер. Без его команды не платят.