Ян Валетов: Дети Капища

Так, из засады, воевать было легче. Спрятавшись в густом кустарнике, который окаймлял пляж зеленой кудрявой бородкой, они лениво постреливали в сторону противника, явно ожидая подмоги с моря или с воздуха. Сергеев с Кручининым, лежащие задами вверх на белом, как снег песке, в тени трех развесистых пальм, с воды были видны как на ладони, и подошедший пограничный катер означал для них стопроцентную смерть.

Заметив движение в кустах, Сергеев повел стволом карабина и отправил «в молоко» еще одну пулю. Из джунглей выстрелили в ответ, скупо и прицельно, трехпатронной очередью, выдававшей с головой армейский навык стрелявшего. Впрочем, и без этого давно было понятно, что за ними отправили коммандос, а не кабинетных работников. Пули легли кучно, в песок перед импровизированным окопчиком Сергеева и швырнули кварцитовую пыль ему в лицо.

— Кранты нам, Миша, — выговорил Кручинин, повернув к нему бледное, как у покойника лицо, с синими, словно накрашенными, веками. — Они нас и выцарапывать не будут — подождут катер.

— Или вертолет, — согласился Сергеев.

— Хрен, а не вертолет, — Кручинин попытался сплюнуть, но слюны у него не было, и он вместо плевка только смешно шлепнул губами. — Нет у них сейчас вертолетов. Или запчасти ждут, или деньги экономят. Был бы вертолет — уже давно бы нам пиз…ц приснился. Тут лету всего ничего. Я эти места знаю. Катер ждут. И не спешат, суки! Видят, что никуда не денемся!

Михаил протянул ему свою флягу. Воду он успел набрать еще вечером из небольшого бочажка за развалинами, с которого начинался ручей, исчезающий в лесной чаще. Она была вкусной и прозрачной просто необычайно.

Саша посмотрел на него с благодарностью и припал к горлышку, глотая шумно и с жадностью. Лоб его сразу покрылся испариной, а синева выступила и вокруг губ и носа.

— Может, давай я тебя прикрою, — предложил Кручинин, отдышавшись после питья. — А ты попробуешь через болото? А? Тут и бежать не надо: ползи себе потихоньку! Отсидишься…

— А дальше? — спросил Сергеев, разыскивая глазами шевеления в чаще, чтобы попробовать еще раз сделать прицельный выстрел. — Сколько я буду сидеть в этом болоте? День? Два? Неделю? Месяц? Ты мое колено видел?

— Видел, — сказал Кручинин и быстро-быстро задышал, что должно было означать смех. — У меня яйца больше, чем твое колено!

— Да, — согласился Михаил. — И с таким коленом, как у меня, и с такими яйцами, как у тебя, особо не побегаешь!

— Умка. — Сергеев не поверил своим глазам: Кручинин, обессиленный, умирающий от лихорадки, пахнущий гангреной и смертью, улыбался, растянув запекшиеся губы. — Слышишь, Умка, а они нас бздят даже таких! Они б за нами и армию отправили, если б надо было!

— За секретом своим, Саша, за секретом они бы и армию отправили. На нас им плевать.

Он снова вспомнил торжествующий взгляд Рауля в гостиничном номере, полный саквояж наличных — кто-то из ребят говорил, что в такой чемодан помещаются три с половиной миллиона, простреленную голову Нуньеса, гнилозубую улыбку Чичо, держащего в руках ржавые «крокодилы», Кручинина, с хрустом и чавканьем вгрызающегося к нему в горло, и горящую машину на лесной дороге…

— Никогда не думал, что умру на таком шикарном пляже, — сказал Кручинин, прижимая к груди ложе карабина. — Я знал, что не в постели помру, мало кто из наших до такого дожил… Но чтобы на курорте! И в мечтах не было.

Он вздохнул с нехорошим посвистом, и капля пота скатилась по носу, чтобы зависнуть на верхней губе.

— Я в детстве и на море почти не был.

— А я был. — Сергеев тоже отхлебнул из фляги. — Почти каждый год был. Мои только последние лет пять постоянно мотались по заграницам и то, как отпуск, так брали меня и на море. Отец Сочи любил. А мама — Крым.

— А я своих не помню.

— Детдом? — спросил Михаил.

Кручинин кивнул.

— Ага. Только специальный. Там не просто дети были, а… В общем… Мне награды родителей отдали, когда я спецшколу закончил. Мать — орден Красного Знамени, а у отца — Звезда Героя.

— А?… — попытался спросить Сергеев, но Сашка только покачал головой:

— Не знаю за что. Засекречено все на пятьдесят лет. Наверное, и не узнаю теперь.

С моря донесся отдаленный гул, низкий и мощный. Он был почти не слышен за свистом ветра в кроне пальм и шумом набегающих на берег волн.

— Ну, вот! — сказал Кручинин просто. — Пора умирать, Умка!

Сергеев оскалился и пересчитал патроны. Восемнадцать для СКС и две полных обоймы для АК. Две гранаты — наши родные «феньки». Плюс ТТ. Не густо. Интересно, а на катере есть пулемет?